Через несколько минут она успокоилась, и женщина, которая обнимала ее, мягко сказала: «Ты хочешь рассказать нам, что происходит?» Анна оглянулась вокруг. Все смотрели на нее, но они не выглядели ни шокированными, ни неприятно пораженными. Они терпеливо ждали. Несмотря на то что голова раскалывалась, она попыталась найти слова. Она сказала им, что такое иногда случается: на нее вдруг накатывают страх и одиночество. Она редко позволяла другим видеть, что с ней происходит, но больше не может так жить. Она просто хочет, чтобы люди знали, и тогда она не будет чувствовать себя такой ужасно одинокой. Когда она увидела их реакцию – кивающие головы, добрые улыбки, – ее тело стало расслабляться.
Несколько человек сказали Анне, что они уважают ее за смелость. Одна женщина заметила, что тоже чувствовала себя некомфортно во время утреннего обмена мнениями. Ничего страшного не случилось, но все происходило не очень дружелюбно. Мужчина, сидевший рядом с ней, согласился – он ожидал, что поездка будет не столько деловым турне, сколько возможностью лучше узнать друг друга и, может быть, создать что-то новое вместе.
Слушая других, Анна чувствовала, как ее броня тает. Голова больше не раскалывалась на части. Анна ощущала лишь легкую пульсацию, на сердце полегчало. Следующие пару часов группа, оставив в стороне деловые вопросы, говорила о страхах и трудностях, радостях и удовлетворении от того, что они делятся музыкой. К концу дня поездка в турне уже не ставилась под вопрос. Несколько человек вызвались стать организаторами, и все в группе чувствовали себя ближе друг к другу. Все испытывали радостное волнение. К удивлению Анны, вместо ощущения отверженности, она тоже чувствовала себя ближе почти ко всем. Нота человеческой уязвимости, которую добавила Анна, сделала звучание хора более богатым и проникновенным.
Когда мы раскрываем перед всеми свой страх или боль, мы фактически даем другим разрешение быть более настоящими. К счастью для Анны, именно это и произошло. Важно чувствовать, когда другие из-за своего гнева или заблуждения не могут понять нас или ответить так же открыто. Когда мы показываем свою уязвимость, мы всегда рискуем, и иногда нас могут ранить. Но мы должны понимать, что самая большая боль, настоящее страдание – это оставаться в броне и чувствовать отчужденность. Пусть для того, чтобы быть уязвимым, требуется храбрость, награда сладка: мы открываем сочувствие и подлинную близость в наших отношениях с другими.
В одной из своих книг Энтони Де Мелло, священник-иезуит, рассказывает о том, как переживание радикального принятия изменило его жизнь. Он пишет, что годами был неврастеником, «тревожным, подавленным и эгоистичным». Как и многие из нас, он вовлекался в один проект за другим ради самоутверждения, и, когда что-то не получалось, был на грани отчаяния. Особенно болезненно он воспринимал то, что даже его друзья признавали, что ему необходимо измениться и регулярно побуждали его стать менее поглощенным собой.