Осознав, что неутолимая жажда и переедание не были ее виной, Сара прервала болезненную цепь ответных реакций, которые обуславливали ее зависимость. В АП Сара смогла распознать, что цеплялась за еду как за подмену, но этого оказалось недостаточно для разрушения шаблона поведения. Простив и приняв существование жаждущего «я», она сделала огромный шаг вперед в своем преобразовании. Когда возникало сильное желание, она сознательно прощала себя и позволяла ему быть. И когда она прекратила себя винить, переполняющий ее стыд больше не подрывал ее способность сохранять осознавание.
Освобождение от жаждущего «Я»
В оставшиеся три дня ретрита Сара практиковала принятие всех, даже самых мучительных желаний и страхов, позволяя себе ощущать их в своем теле. Когда ее начинал преследовать страх, что она никогда не изменится и не станет лучше, она говорила: «И это тоже», и ощущала, как сдавливаются ее грудь и горло. Когда у нее возникали сомнения, что кто-нибудь когда-нибудь сможет полюбить такого никчемного человека, как она, она соглашалась со страхом: «И это тоже». Когда чувство отчаяния из-за ощущения «со мной что-то не так», казалось, вот-вот возьмет верх, она чувствовала горечь в сердце как надувающийся шар. Когда возникало страстное стремление, подталкивающее ее найти утешение в еде, она оставалась неподвижной и отвечала на эту настойчивую силу: «И это тоже».
Во время медитации Сара поняла: можно переживать даже самое интенсивное желание, при этом не отталкивая его и не действуя под его влиянием. Вместо того чтобы ненавидеть свои переживания или тонуть в водовороте умственной деятельности, Сара говорила «да» ощущениям настойчивости, напряжения и страха. Вместо того чтобы пытаться удовлетворить свое желание, она просто позволяла ему проявляться и проходить сквозь нее.
Сара сделала еще один отважный шаг, когда перенесла принятие и осознанность, которые практиковала, на арену своей главной битвы – в столовую. Она обнаружила, что ее внимание становится пристальнее, если все делать медленнее: идти, зачерпывать порции еды, подносить вилку ко рту, жевать. Такое замедление было своеобразным способом брать паузу. Она сказала мне: «Иногда мне даже хватало одной порции. Я могла наслаждаться каждым кусочком, потому что на самом деле была там… и это присутствие в моменте делало меня сытой».
Когда у нее возникал порыв встать и пойти за добавкой, она оставалась сидеть, говоря про себя: «И это тоже». Она отчетливо ощущала остроту напряжения, давление возбуждения, предвкушения, тревоги. Иногда порыв проходил. Иногда нет, и тогда непреодолимое желание поесть и заглушить внутреннее смятение усиливалось. Если возникал голос осуждения, она шептала про себя: «Это не моя вина, это не моя вина». Благодаря этому напоминанию она становилась более мягкой и открытой, более расслабленной по отношению к своему сильному желанию. Если после паузы Сара все же шла за добавкой, она принимала этот выбор с сочувствием, без осуждения, не чувствовала себя смущенной, как будто с чем-то не справилась. Делая паузу и прощая себя за желание, Сара расчистила путь радикальному принятию.