— И?
— Не знаю, надеяться на лучшее? Скрести пальцы.
Гвен хотела сделать это, но она пребывала в таком состоянии, что не помнила, ак это делается.
Она слышала стук чего-то тяжёлого и деревянного. Слышала, как Джек что-то бормочет Тошико. Тихий ответ.
— Мы вышли, — сказал Джек, обращаясь, впрочем, не к Гвен. — Чёрт, тут темно.
— Джек? Джек, просто следуй зову.
— Боже всемогущий! — сказал Джеймс. — Посмотри на это!
Гвен подошла к нему и посмотрела поверх плеча Джеймса на пульт управления, по-прежнему прижимая телефон к уху.
Что-то появилось на тускло светящемся мониторе, как отражённый радиолокационный сигнал, очерченный светом силуэт. Это была церковь, точнее, не совсем так. Это был призрачный силуэт церкви, светящаяся схема. Кольцо сканеров старательно вырисовывало что-то полуматериальное.
— Джек? Джек? Мы видим очертания церкви в нашей системе! Джек?
Джек Харкнесс сказал что-то в ответ, но его голос оказался слишком искажён, чтобы можно было разобрать хотя бы слово. На мониторе появились две призрачные фигуры, эфемерные, лишь частично оформленные. Они вышли из схематичной двери схематичной церкви.
Гвен подняла взгляд. В ярком дневном свете в кольце укреплённых на штативах сканеров ничего не было видно.
— Джек?
— Они выходят, — сказал Джеймс. — Я…
Он замялся и посмотрел на Гвен; его лицо исказилось от боли.
— Гвен, мне очень плохо. Я…
Джеймс рухнул на землю, корчась и дёргая ногами.
— О Господи! Иисусе! Джеймс! — воскликнула Гвен, склонившись над ним. Она попыталась одновременно удерживать тело Джеймса неподвижным и прижимать телефонную трубку к уху.
Джеймс замер. Из его левой ноздри закапала кровь.
— Джек? — прошептала Гвен.
— Гвен? Мы вышли на улицу. В темноте. Здесь очень темно. Вы там?
— Да, Джек. Идите на мой голос. Нет, к чёрту, идите за Амоком.
— Ладно. — Голос Джека напоминал голос испуганного ребёнка. Это был не тот тон, который у Гвен ассоциировался с ним, и не тот, который она хотела бы слышать.
— Гвен? Гвен, я думаю, оно здесь.
Сначала она подумала, что он имеет в виду Амок, но это было не так. В телефонной трубке она услышала шаги. Они приближались, стук сапожных гвоздей по плохо уложенной плитке, клак, клак, клак, клак.
Её охватил ужас. Звук этих шагов был самой страшной вещью, которую она когда-либо слышала в своей жизни.