«Без большевистской заботы о быте красноармейцев наша агитация обесценивается, превращается в пустозвонство».
«Надо, чтобы каждый командир, каждый политработник подразделения понял, что он не имеет морального права принимать пищу до тех пор, пока не будут накормлены его бойцы…»
К месту, по-моему, напоминание о постоянной заботе Суворова о солдатском быте.
«…Если же и случалось его войскам по каким-либо исключительным обстоятельствам испытывать нужду в продовольствии или одежде, генералиссимус старался ничем не выделяться среди своих солдат. Известно, например, что даже в Швейцарии, когда русская армия, предательски брошенная австрийцами и окруженная противником, претерпевала неимоверные лишения, Суворов, как всегда, продолжал довольствоваться из одного с солдатами котла. Известно также, что в Польше, когда по вине интендантства русская армия не получила вовремя теплое обмундирование, Суворов категорически отказался надеть зимнюю шинель до тех пор, пока не будет одето все его войско».
Я заговорил об этой передовой еще и потому, что вскоре по инициативе «Красной звезды» вопрос о продовольственном снабжении солдат дважды стал предметом обсуждения на заседании Государственного Комитета Обороны. Но об этом речь впереди.
«Ленинград в январе» — этот очерк Николая Тихонова опубликован в последнем номере газеты. В последнюю неделю месяца от Тихонова всегда приходил очерк, хотя Николаю Семеновичу приходилось не только собирать материалы, но и писать при постоянном артиллерийском обстреле, постоянных налетах бомбардировщиков. «Я работал поздно ночью, — писал мне Николай Семенович. — Дом дрожал от зенитной стрельбы, и прерывистое дребезжание самолетов было отчетливо слышно. Потом ночь разрезал взрыв. Дом шатнуло. Дикий звон разбитых стекол наполнил улицу. Балконная дверь вылетела, форточки раскрылись. Двери распахнулись, дом закачался, но устоял…»
В очерке Тихонов вернулся к тому, что мы с ним видели и слышали во время нашей поездки на фронт — в Шлиссельбург и Липки. Написал о чувствах, переполнявших сердца ленинградцев. «Всю ночь звонили телефоны, всю ночь говорили в квартирах, собирались в цехах… Уже вытаскивали флаги, чтобы вывесить их на домах, чтобы утром весь город сиял красными полотнищами. Мысли всех неслись к фронту, и сам город, сверкая морозными узорами своих великолепных зданий, вставал в новой красоте…»
Январь стал для ленинградцев месяцем больших надежд. Но полное освобождение города от блокады, как известно, было осуществлено лишь через год. Тихонов, человек стратегического мышлния, даже в этом очерке, посвященном нашему большому успеху, трезво предупреждал, что бои за город будут продолжаться: