— Вот, — сказал он многозначительно и протянул Виталию листок бумаги. — Распишитесь в получении.
Виталик изумленно открыл рот и посмотрел на охранника. Тот вытащил из кармана ручку и протянул.
Виталик несколько раз прочитал текст, взглянул на коробку и медленно произнес:
— А где трудовая книжка?
— В коробке лежит, — спокойно ответил охранник, забирая подписанный листок.
Виталик заглянул в коробку. Все было свалено в кучу: провода, флешки, СД-диски, ручки, карандаши, исписанные листки бумаги. Сверху всех этой груды вещей гордо возвышались поношенные ботинки, в один из которых была вложена трудовая книжка.
Ничего не понимающий Виталик вышел на улицу и остановился рядом с газетным киоском. Положив коробку на прилавок, он достал телефон. Юноша посмотрел на погасший экран и вспомнил, что забыл его зарядить.
— Здравствуйте, что будете читать? — приветливо спросила продавщица и ласково посмотрела на молодого человека.
— Здравствуйте, Лариса, дайте мне пяток наших за сегодня.
— Ваших нет, может другие почитаете? — предложила женщина.
— Уже все разобрали? — радостно спросил Виталик.
— Нет, изъяли весь тираж, — таинственным шепотом объяснила продавщица.
Виталик взял коробку и сделал несколько шагов в сторону. Он почувствовал тошноту, головокружение и впервые в жизни острое желание закурить.
Обида, словно песок в постели, не давала уснуть. Егор Андреевич лежал с полуоткрытыми глазами, вспоминая вчерашний разговор. Тридцать с лишним лет его жизнь, расписанная по минутам, принадлежала гражданской авиации. Сейчас, сосланный врачами на пенсию, он захлебывался выплеснутой на него, вынужденной свободой. Он скитался по дому без дела, дефилируя между книжным шкафом и телевизором. Периодически пытаясь пристроить руки, хватался за домашнюю работу, но все быстро утомляло, казалось не интересным, не нужным или просто скучным.
Пытаясь заполнить создавшийся в жизни вакуум, он надеялся устроиться на работу инструктором. На преподавательскую работу желающих было много, находились те, кто блатнее, и ему отказывали. Вот и вчера милый женский голос сказал фразу, мешающую уснуть: «мы вам позвоним». Егор Андреевич знал, что не позвонят. Он повернулся на бок и, посмотрев на спящую жену, осторожно встал, оделся и вышел на балкон.
Город еще спал. Оранжевые фонари освещали пустоту знакомых улиц. Одинокие машины гулом врывались в тишину. Низкое темно-серое небо угрюмо нависало над головой, и только на востоке прорезалась узкая полоса зарождающегося рассвета. Осенняя сырость проникала в мысли, наполняя их влажностью. Они тяжелели и давили на глаза, просясь наружу.