На этой позитивной ноте мне следовало бы остановиться, расплатиться с официантом и продолжить путь. Но я расслабился, заказал еще одну чашечку кофе, и продолжил любование окрестностями.
Вскоре дверь отворилась, и в кафе зашла пожилая женщина. Она уже собиралась занять свободный столик, но наши взгляды пересеклись, и она, неожиданно для меня, по-немецки спросила:
— Вы из России?
Немного опешив от столь быстрого разоблачения, я не смог ничего ответить и только кивнул головой.
— Здравствуйте, меня зовут Соня, — улыбнувшись и резанув ухо акцентом, выговорила она на русском.
— Хотя по документам я чистокровная австриячка, — продолжила Соня уже по-немецки, — но на самом деле я русская казачка. Женщина, улыбалась, видимо, ожидая моей реакции. Но я продолжал смотреть удивленно и, заинтригованный неожиданным знакомством, пригласил за свой столик, надеясь на продолжение истории.
— Вы надолго в Лиенц? — поинтересовалась она.
— Нет, я проездом, просто остановка в пути, — попытался отшутиться я.
Наверное, она поняла, что приняла меня за кого-то другого и горько улыбнулась:
— Да, остановка в пути, — произнесла она таинственно и задумалась.
— Моя семья тоже не собиралась надолго здесь задерживаться, а осталась навечно, — неожиданно продолжила женщина, убрала за ухо выбившуюся прядь кудрявых волос и посмотрела на меня своими темно-синими глазами.
— Что-то случилось? — осторожно поинтересовался я.
— Вы ничего не слышали о массовом убийстве казаков в Лиенце? — спросила Соня.
Мое лицо изобразило полное недоумение, и она начала свой рассказ:
— Почти семьдесят лет назад, в конце мая сорок пятого, англичане согнали сюда, около пятидесяти тысяч казаков. Среди них были семьи эмигрантов времен гражданской войны, те, кто сбежали в период коллективизации, и те, кто перешли на сторону фашистов, а затем ушли с отступающими войсками. Чем фашистский режим оказался для этих людей милее сталинского, вопрос лично для меня непонятный, но я не жила ни при Сталине, ни при Гитлере и не мне судить этих людей, — женщина развела руками и посмотрела на меня.
Я не стал ничего комментировать, поскольку тоже не был этим людям современником.
— Казаки считали себя политическими противниками коммунистического режима и искали поддержки и убежища в демократической Европе. Всего в долине реки Дравы собралось около пятидесяти тысяч человек, включая стариков, женщин и детей. Пришел с ними даже табун лошадей и несколько сотен верблюдов. Вся эта орда расположилась в палатках отдельным лагерем. Казаки считали Лиенц просто небольшой остановкой в пути, надеясь, что им предоставят землю, где они смогут жить дальше своим укладом, — женщина усмехнулась и посмотрела в окно.