Другое дело, что кровь ему досталась черт знает какая, неуправляемая. Все беды у него были от этой самой крови...
Встретились мы впервые на семинаре очеркистов в дачной местности в Комарове, куда обещает приехать "в понедельник до второго" герой популярного шлягера. В отличие от него, я прибыл туда с опозданием...
Теплый май шестидесятого...
Я застал занятия в самом разгаре. И конечно, первый, кого увидел в столовой за длинными сомкнутыми столами, - Шерман... Его нельзя было не угадать.
Про таких обычно строители, среди которых я в ту пору обитал, говорят: шестьдесят девять. Мол, как ни крути, одинаков что в ширину, что в длину...
У Шермана смуглое лицо и густые курчавые волосы... Стихия волос, и на руках и на груди... Черная лопата-бородища, да ласковые навыкате глаза, и смех... Смех у него особый, утробный, чуть глуховатый хохоток из-под бороды: гхы-гхы-гхы...
Смех ребенка. Да Шерман, в общем, и был очень большой и доверчивый ребенок. За это и любили. Остальное замечалось потом: болтающийся, как на вешалке, костюм, более напоминав-ший пижаму, растерзанная сорочка да грудь, волосатая, вечно распахнутая... И конечно, нога. Но какая нога!
Не было приличных ботинок у Шермана. Даже тапочек...
Свидетельствую - Шерман был всегда скверно обут. В лучшем случае какие-то доморо-щенные чеботы, пошитые сапожником-умельцем и стоптанные до дыр.
Но внешность - это еще не Шерман, не весь Шерман. Это его начало. Он и возникал в нашей жизни как стихия, внезапно, фатально, неотвратимо. Будто сваливался с небес. И это "гхы, гхы, гхы", предвещающее начало эпохи Шермана.
Во всю ширину проема дверей сперва тело Шермана. Нет, тело потом, сперва - борода.
Ни шумен, ни тем более говорлив, напоминает появление смерча, ибо тотчас затягивает в свою воронку всех окружающих.
Шаркая, чуть приволакивая левую ногу, он появлялся в Доме творчества, и сразу возникала обстановка присутствия Шермана.
Из обширного кармана извлекалась известная на весь белый свет фляга с напитком, который кто-то из наших общих друзей, по первой пробе, обозначил как ракетное топливо: настолько оно было убойно и сшибало с ног... Но после второго, третьего приема было прозвано "шерман-бренди".
Да они и похожи, напиток служил продолжением нрава самого хозяина.
Французы влюблены в свой черешневый ликер шерри-бренди. Наш был не хуже. И уж конечно, не слабей. Никто из алчущих не знал в точности его рецепта, но мне удалось однажды наблюдать, как колдовал Шерман над своей флягой, добавляя в некий спиртовой раствор чеснок, петрушку, какие-то коренья и зелень, а в конце всю эту адскую смесь разбавлял рассолом квашеной капусты, для чего не ленился сходить на местный базарчик и лично выбрать рассол поядреней. Бабки не противились и не торговались. Да и мы все знали, что у Шермана глаз такой: глянет в упор, и любая хозяйка торопится сбросить цену.