Небосвод несвободы (Габриэль) - страница 20

два чёртовых сиамских близнеца.
Нависнув над тобою тёмной шторой,
брезгливо на тебя глядит в лорнет
субстанция, бесплотнее которой
на этом свете не было и нет.
Торжественная, словно колоннада,
с бесстрастием, присущим палачу,
она сквозь фильтры пропускает «Надо!»,
заслоны ставя вечному «Хочу!»
дохристианской сумрачной химерой,
не помнящей родства и прошлых дней…
Но, как ни странно, остаётся мерой
тебя и экзистенции твоей.

«Рвануть бы в мир, где ты пока не лишний…»

Рвануть бы в мир, где ты пока не лишний,
где можно в голос петь: «Тарам-парам!»,
где, не старея, мама Харе Кришны
беспечно моет сотню Харе Рам,
где нет не слишком мирного ислама,
где нет ни ФСБ, ни ЦРУ,
где тащит незатейливая лама
поклажу по-над пропастью в Перу,
туда, где не рождают истин, споря,
погрязнув во вражде и во грехе,
где сеть морщин Тибетского нагорья
исколота иглою Хуанхэ,
где нет тивишных орков или фурий
и новостей, калечащих виски́,
туда, где поступь вражеских центурий
не разрывает воздух на куски,
туда, где чище звук и дождь искристей,
и к нашим душам аллергичен бес,
где тихий свет полузабытых истин,
как лунный шлейф, спускается с небес.

В никуда

Ты не был счастливым ни с кем, никогда, нигде:
одни лишь интриги, травля да лязг металла.
Кровавый свой меч ты в речной отмывал воде —
легче не стало.
Все рыбки златые, кого удалось спасти,
цедили сквозь зубы: «Ну, что тебе надо, старче?»
И с каждым шажком на бескрылом твоём пути
жальче и жарче.
Над скучной и мокрой равниной повис туман,
и тучи в тревожном небе латают бреши.
Дороги размыты. Oсталось писать роман
«Камо грядеши?»
Как здорово быть не страдающим ни о чём,
пока тебе рот предсмертной гримасой не стянет…
Пиши ли роман иль двуручным маши мечом —
легче не станет.
Иди же, иди. Направление — в никуда.
Дыши грозовым, приносящим беду озоном,
пока, притворясь путеводной, летит звезда
в небе бессонном.

Уронили

Уронили мишку на пол, он лежит там целый год.
Счастья словно кот наплакал (не умеет плакать кот
так, чтоб слёзы, слёзы градом по безликой мостовой)…
Ну, и ладно, и не надо, нам всё это не впервой.
Всё по ГОСТу, всё по смете, сердцу муторно в груди.
Только небо, только ветер, только радость позади.
Друг мой, зря ты звался Ноем, твой ковчег идет ко дну…
Приходи ко мне. Повоем на прохладную луну.
Уронили мишку на пол, в подземелье, в мрачный штрек…
Дай мне, Джим, на счастье лапу (раз не Джим, сойдёт и Джек).
Глянь: поэт в постылой клети с пистолетом у виска…
Хороша ты в Новом Свете, древнерусская тоска!
Жизнь идёт, как говорится. Горизонт закатный рыж…
Где-то полчища сирийцев заселяются в Париж,
Где-то в руль вцепился штурман, где-то ви́ски цедит граф,