Ты понимаешь, милая Аннетт:
в бутылках навсегда остались джинны.
Расшатаны, как старые пружины,
иллюзии, без коих жизни нет.
Уходят в небо снежные вершины,
а мы остались на земле, Аннетт.
Ты понимаешь, милая Жаклин:
факир был пьян, и фокус вышел плохо.
Безумная, как Норман Бэйтс у Блоха,
глянь, до мышей дотрахалась эпоха,
и — комом первый и последний блин.
Мы временем отвергнуты, Жаклин.
Для нас остались, милая Дениз,
массовочные роли в эпизоде…
И вышел воздух из моих просодий,
и все дороги навострились вниз.
Давай поноем, это нынче в моде.
Поплачемся в жилеточки, Дениз.
Обманемся опять, мой друг Полин,
твой кринолин — не пошло, а шикарно.
Oбманываться — это наша карма.
Закрой глаза. Закрой глаза, Полин…
Трещат дрова в каморке папы Карло.
Пылает нарисованный камин.