Во время выступления касатки, я, наконец, решил обратить на это внимание остальных. Мы сидели в центральном ряду, все мокрые от брызг, которые поднял нырнувший в воду кит-убийца.
— Круто! — воскликнул Пол. — Рад, что мы приехали в Сан-Диего.
— Мы приехали сюда, потому что проебались в «Фэмилилэнде», Бастера застрелили, а убившие его пидоры намеревались завалить и нас вместе с ним. Это вам, блядь, не отпуск!
— Да, что с тобой? — спросил Фелипе. — Угомонись!
— Угомониться? Два дня назад ты заставил нас взорвать несколько домов, так как думал, что нас преследуют…
— То было два дня назад.
— Бастер мёртв, а мы тут, блядь, веселимся в «Морском мире»?
— Он погиб не напрасно.
— Чего?
— Он принес в себя в жертву ради нашей цели.
— А, значит, теперь мы должны быть счастливы, что приносим себя в жертву ради «Цели»! Должны считать это платой за то, что совершили. Я-то считал, что всё, что мы делаем, служит лишь для того, чтобы освободить нас, чтобы мы перестали быть винтиками в механизме. Я думал, мы сражаемся за свои права. А оказывается, что мы должны стать частью ещё чего-то, частью очередной организации. Твоей. — Я посмотрел ему в глаза. — Лично я умирать не собираюсь. Ни за что. Я хочу жить. — Я выдержал драматическую паузу. — И Бастер хотел.
— Бастера больше нет, — ответил мне Фелипе. — И вернуть мы его никак не сможем. К тому же, почему мы должны страдать? С чего нам винить себя? Когда он был жив, мы всегда его поддерживали. Мы были его друзьями, его семьёй, мы дали ему смысл жизни и он это прекрасно понимал. Он был счастлив с нами.
Я не хотел верить Фелипе, но поверил. Поверил, господи. Я пытался убедить себя, что он понимал ход моих мыслей, что он мог манипулировать мной именно потому, что прекрасно знал меня, но верить я ему не желал. Фелипе был прав. За прошедший год Бастер был счастливее, чем за всю прошлую жизнь. То же касалось и всех нас.
Фелипе спокойно посмотрел на меня.
— Думаю, пора убить какую-нибудь знаменитость.
Я удивленно моргнул.
— Чего?
— Я думал об этом. Ты правильно сказал: в «Фэмилилэнде» мы проебались. Мы не закончили того, что должны были сделать как террористы. Но, полагаю, убийство какой-нибудь знаменитости заставит о нас заговорить. Мы выйдем на свет.
— Я никого не стану убивать.
— Нет, станешь.
— Нет, не стану. — Однако, что-то во мне всё равно вынуждено было согласиться с доводами Фелипе.
— Я тоже не стану, — подал голос Тим. — Почему бы нам не захватить известную женщину и не изнасиловать её?
— Или взять в заложники, — предложила Мэри. — Мы станем известны. И убивать никого не придётся.