— Ты туда особо не суйся, — предупредил идущий следом Илья. — Рухнуть может. Если наверху хорошенько попрыгать — точно обвалится. Пацаны как-то пробовали раскачать — чуть не навернулись.
Никита покивал. Он уже понял, что приезжих здесь принято пугать. Под ногами оказалось что-то пружиняще-мягкое, оно уводило в небольшой овражек.
— Что это?
— Целлюлоза. Здесь бумагу делали. Целлюлозу получали из щепы, ссыпали в контейнеры. Там еще стружка, она занозистая.
Объем разрушений вдохновлял на подвиги. Хотелось срочно все тут изучить.
— Чего вы там копаетесь? — засмеялись сверху.
Хельга. Она как-то ухитрилась их обойти. Вроде мимо не проскакивала. Обманула опять.
— Она по лестнице, — скривился Илья. — Ты не ведись. Это она хочет на тебя впечатление произвести.
— Ой-ой, что застыли? — издевалась Хельга.
— Она всегда такая, — пробормотал Илья.
— А чего тут все бросили? — Никита вытянул телефон, сделал пару снимков. Надо маме показать, пусть порадуется. — Ведьмы прокляли?
— Гринпис в конце девяностых закрыл, — буднично и неинтересно объяснил Илья. — Говорят, природу портил сильно. А был самым богатым в районе. Сюда все ехали деньги зарабатывать.
— А теперь?
— А теперь все едут отсюда.
— Другое бы чего тут построили…
Они пересекли овражек, под ногами оказалась не пружинящая целлюлоза, а вполне себе нормальный рубероид — им был выстлан пандус к низкой пристройке. Войти в нее можно было справа или слева — и там и там тянулись лесенки с перильцами.
— Другое тут построить нельзя.
— Почему?
— Место проклято.
Никита усмехнулся. Начинаются знакомые страшилки.
С заброшенными местами всегда что-то связано. То убили кого-то неудачно — а он потом призраком в четырех стенах мечется, выталкивает из окон всех неугодных, то клад в кирпичи вмурован — а при кладе охранник, злой нетопырь с четырьмя глазами, по ночам воет, камешки бросает, бумагой шуршит, чужих отпугивает. Или бомжи. Еще могут крысы и гадюки ползать. В брошенных домах часто сыро, змеи любят такие места. Влажные, где золото закопано.
Ни одной из подобных историй Илья делиться не стал. Ну и ладно. Хотят темнить — их право.
Никита огляделся. Пандус был прикольный. Непонятные дыры в полу, ходы, перелазы. Первые шаги делал осторожно, дальше двигался веселее. Все, конечно, скрипело и норовило провалиться, но вроде держало.
— Основные цеха не здесь были, а там, — Илья показал на далекую зелень, из которой торчала полукруглая длинная крыша.
— Ночью вы сюда ходите?
— Ночью сюда нельзя! — крикнула Хельга, вновь ухитрившаяся обогнать их. Рядом с ней стояла забытая Аня-Маня.