– А он жив, тетя Кира? Ведь война вон когда кончилась.
– Жив, Вера, совершенно точно жи-ив, – убежденно проговорила тетя Кира, – только в плену где-то находится, в заточении.
– А где именно? – спросила Вера и тут же прикусила себе язык – неосторожный вопрос этот мог причинить тете Кире боль.
– Если бы я знала, девонька, – горько произнесла тетя Кира, – если бы только знала, я бы тут не сидела… Самому Сталину в ноги кинулась бы.
Повариха всхлипнула, поставила патефон на стол, рукояткой накрутила пружину. Спросила:
– Ну, кого хочешь услышать, девонька? Есть пластинки Вадима Козина, есть Изабеллы Юрьевой, есть Клавдии Шульженко… Хочешь «Синий платочек»?
– Хочу.
– Ах, какая потрясающая песня «Синий платочек»! Наверное, из-за нее больше всех на фронте любили Клавдию Ивановну. – Тетя Кира извлекла пластинку из конверта, протерла ее мягкой бархоткой.
Поставила пластинку на диск. Послышалось тихое шипение, потом голос, который ни с каким другим голосом не спутаешь… На лице тети Киры возникло размягченное выражение, она прикрыла глаза, качнулась в одну сторону, потом в другую, будто совершала танец с невидимым кавалером.
Когда Шульженко кончила петь, тетя Кира опять накрутила рукоять патефона.
– Он жив, – произнесла она твердо, – сын мой… Жив, жив, жив!
В комнате снова зазвучал мягкий теплый голос Клавдии Шульженко. Тетя Кира дослушала пластинку до конца, углом платка осушила влажные глаза.
Вера прижалась к ней, к теплому плечу, погладила рукой натруженную согнутую спину.
– Все будет в порядке, тетя Кира, он жив, – проговорила шепотом, – домой вернется… Вот увидите.
Повариха согласно потрясла головой, повторила тихо и твердо:
– Он жив. Вот смотри, девонька… Смотри, – она сняла с пальца серебряное обручальное кольцо, затем, рассыпав на ладони прядь своих тяжелых густых волос, выбрала один, надкусила его посередине зубами. Подхватила волос пальцами. – Вот смотри!
Держа колечко перец собой, тетя Кира продела в него волос, будто нитку в ушко иголки, – с одной только разницей, что ушко получилось большое, не промахнешься… Очутившись в колечке, волос шевельнулся, будто знак подал и замер: никаких больше движений, никакого шевеления.
– Видишь, ничего… совершенно ничего, – констатировала тетя Кира.
– Ничего… Совершенно, – подтвердила Вера.
Тетя Кира тем временем щелкнула крохотным замочком кулона, висевшего у нее на груди. Вера увидела в кулоне темную мягкую прядку волос, сложенную колечком.
– Это волосы моего сына, – пояснила тетя Кира, – состригла, когда он пошел в первый класс школы. – Смотри дальше…