И это еще один фактор, из-за которого руководители Китая боятся недовольства в стране.
В Индии капитализм остается относительно оживленным, более предпринимательским и менее привязанным к центральному правительству. Последний момент выглядит весьма позитивным, поскольку центральное правительство здесь заметно менее эффективно. В Индии больше застарелых проблем с бедностью и менее развитая инфраструктура. Неэффективность тормозит экономику. Однако ее рост был довольно значительным, и ей, похоже, не так грозят спекулятивные пузыри. Однако, как и в случае Китая, ее экономическая и политическая эффективность ослабляется широко распространенной коррупцией. Подобно Китаю она столкнулась с обширными экологическими проблемами (хотя они и не могут сравняться с катастрофическим загрязнением воздуха в Китае). В Индии, более открытой автономным институтам, намного больше филантропических организаций, нацеленных на снижение рисков и борьбу с бедностью. Однако одна из ее проблем — массовое неравенство, а быстрая урбанизация создает новые, но не менее опасные формы этой проблемы. Государственные институты, которые должны были поддерживать тех, кто не имеет ресурсов для рыночных решений, остаются довольно скромными.
Заметный рост сохранился и во многих странах Африки, а также на некоторых из развивающихся рынков Азии и Латинской Америки. После многих лет пренебрежительного отношения со стороны Европы Турция ныне демонстрирует завидный для Европы уровень роста, хотя это не устраняет политического недовольства.
Однако многие другие экономики по всему миру в лучшем случае выбиты из колеи, тогда как глобальное капиталистическое расширение вот-вот остановится. Тем самым демонстрируется иллюзорность представления и в том, будто БРИК и другие развивающиеся рынки попросту продолжат, подхватив эстафету, капиталистическое расширение, или, другими словами, будто кризис ограничивался исключительно богатыми мировыми экономиками. Это был глобальный кризис, и то, что он включен в капитализм глобализации, как раз и стало одним из его факторов. Вместе с тем его последствия в разных местах различны. Кризис ускорил перенос глобальной экономической власти в Китай (и в разной мере в другие «развивающиеся» экономики) — перенос, который начинался в виде одного из аспектов финансиализации богатых промышленных экономик мира. Ирония в том, что это намного больше сократило разрыв между богатыми и бедными странами, чем программы развития и помощь, предоставляемая в прежние десятилетия промышленного бума. Долгосрочный рост не оградил Китай от влияния глобального спада, тогда как другие страны БРИК столкнулись с намного большей волатильностью (например, Россия) или же с большим спадом (например, Бразилия).