Тем не менее крупнейшим источником роста налогов стала политическая борьба антисистемных мировых движений. Их требования за последние два столетия привели к демократизации мировой политики. В программу народных движений входило главным образом получение трех базовых гарантий для граждан — образования, медицинского обеспечения и пожизненного получения доходов. Требования по каждому пункту неуклонно росли на протяжении предыдущих 200 лет двумя путями: через требование уровня услуг и соответствующие расходы; в географических местах, где эти требования выдвигались. Эти расходы — то, что мы называем «государством всеобщего благосостояния», — форма, которая теперь является частью политической жизни практически каждого правительства в мире, даже если уровень того, что предлагается, варьирует главным образом в зависимости от уровня богатства страны.
Мы можем это резюмировать, сказав, что три базовых вида производственных затрат постоянно росли и теперь так близко подошли к своим асимптотам, что система не может вернуться в равновесие при помощи многочисленных механизмов, использовавшихся в течение 500 лет. У производителей, по-видимому, закончились возможности добиваться бесконечного накопления капитала.
Крупная геокультурная перемена
Сокращение прибыли у капиталистических производителей было дополнено колоссальной культурной переменой. Это конец господства центристского либерализма в геокультуре, ставший смыслом и последствием мировой революции 1968 года. История мировой революции 1968 года — это по большей части история антисистемных движений в современной мировой системе: их зарождения, стратегии, истории до 1968 года, их важности для политического функционирования современной мировой системы.
В XIX веке «старые левые», как их стали называть во время мировой революции 1968 года, состояли преимущественно из двух разновидностей мировых социалистических движений — коммунистов и социал-демократов плюс национально-освободительные движения. Эти движения росли медленно и с большими усилиями, преимущественно в последней трети XIX века и в первой половине XX. Длительное время они были слабы и маргинальны в политическом отношении. А затем в период 1945–1968 годов они довольно быстро укрепились, опять-таки, почти во всех частях мировой системы.
Тот факт, что они должны были достичь такой силы именно в период необыкновенно экспансивной А-фазы по Кондратьеву и кульминации американской гегемонии, кажется, в какой-то степени контринтуитивным. Я, однако, не думаю, что это было случайностью. Напомню о моем тезисе, что капиталисты очень не хотят перебоев в производственном процессе (забастовок, торможения, саботажа), когда мировая экономика процветает, в особенности те из них, кто вовлечен в самые прибыльные процессы, в ведущие отрасли. Учитывая, что экспансия в это время была исключительно прибыльной, производители были готовы идти на значительные уступки по заработной плате своих рабочих, полагая, что эти уступки обойдутся им дешевле, чем потеря прибыли из-за перебоев. Разумеется, это означало среднесрочный рост производственных затрат, которые станут основным фактором упадка квазимонополий в конце 1960-х годов. Но большинство предпринимателей тогда, как и всегда, рассматривали свои интересы только в свете краткосрочных прибылей, чувствуя, что они не в состоянии предсказать или контролировать то, что может случиться хотя бы через три года.