Мои грязные руки опустились вниз, а нож – выпал из них прямо на пол…
– Из меня бы получился неплохой Джек- потрошитель! – Мелькнула шальная мысль. И почему-то ласково погладила меня по голове. Наверное я ей понравился сегодня…
Но времени думать об этом не было.
– Пошла прочь! – Крикнул я ей и вывалил сало на огромную сковородку.
– Вот и всё – Сказал вытирая потный от усталости лоб.
Наступил второй этап трагедии.
Теперь мы смотрели друг на друга.
Сало -на меня. Печально и обреченно. По видимому взывая к моей совести. Человечности. И доброте.
А я – на него. Облизываясь и представляя как буду кушать шкварки. Коричневые. С хрустящей корочкой. Посыпанные солью и специями сверху.
– Кажется, у нас очень разные представления о счастье! – Наконец сказал я салу и накрыл крышкой сковородку.
Включил огонь и через минуту я услышал как внутри сковороды что-то происходит ужасное… там трещало… лопалось… кидалось со стороны в сторону и отчаянно ругалось, то бишь шкварчало.
Осторожно открыв крышку, я увидел как куски сала отчаянно борются за свою жизнь – не хотят превращаться в шкварки.
Вот один кусок подпрыгнул – видать, хотел достать по моего лица. Врезать мне, так сказать… от души.
Но я увернулся.
Я всегда был ловкий.
Даже показал ему пальцем на специи – Знаете, какие они вкусные!
И добавил огня под сковородку.
Наблюдая как куски сала теперь стали слипаться в одно целое.
– Почему? – Задумался я. – Может, думают что это поможет им?..
Или у них есть план на спасение?
Печаль тревоги и волнения легла на мое чело.
Ведь кто его знает… может у плоти, есть свой предводитель… И действительно – вот один кусок сала ринулся передвигаться по сковороде… наверное искал где выключатель газа.
А другой – стрельнул жиром и попытался выскочить наружу.
– Вот сука! – Свирепо взвизгнул я – Да тут я вижу заговор!
И закрыл крышку снова.
Из сковородки раздалось нечто шумное, похожее на пение.
Может – это был интернационал. Или гимн.
А может, просто крики – Прощайте товарищи!
Не забывайте нас!
Умираем но не сдаемся!
Моя душа поэта вдруг очнулась. И завопила – Да выпусти их, ирод! Ишь чего задумал окаянный – сожрать плоть со специями!
Но я опять схватил поэта за горло и стал душить приговаривая – Хочу шкварки! Понимаешь? Хочу! Хочу! Хочу!
Постепенно поэт перестал хрипеть, дергать. И заткнулся.
Несколько раз я пнул его ногой.
Убедился что больше не шевелится.
Затем осторожно приоткрыл крышку сковороды снова – пение прекратилось. Шкварки были потемневшие… мирно плавали в океане жира.
– Вот так, милые – Пробормотал я. – Вот так!
И осторожно выключил газ.