– Погасите! Погасите! – закричал Мерри. – Оно перекусит меня надвое, если вы не погасите огня! Оно само сказало!
– Кто сказал? Что ты такое говоришь? – бросился Фродо туда, откуда доносился голос.
– Огонь! Погасите огонь! – взмолился Мерри.
Ветви ивы начали яростно раскачиваться. Послышался как бы нарастающий шум ветра>116; всколыхнулись кроны соседних деревьев, потом дальних – словно кто-то бросил камень в мирно дремлющий омут, и по Лесу побежали круги гнева. Сэм пнул костерок и затоптал угольки. Фродо, сам уже не зная, что делает и зачем, кинулся вперед по тропинке с криком: «Помогите! Помогите!» Собственный голос казался ему комариным писком – ветер в ивах срывал слова с губ, и они сразу же тонули в грозном шуме листвы. Фродо впал в отчаяние и окончательно потерял голову.
И вдруг он остановился. Кто-то ответил ему – сзади из Леса, оттуда, где тропа уходила в чащу. Фродо обернулся, прислушался – и вскоре сомнений у него не осталось: в Лесу звучала песня! Веселый басовитый голос беспечно и радостно разносился по Лесу, громко распевая какую-то околесицу:
Хей-дол! Дили-бом! Ива да крапива!
Том-бом! Дол-бом! Нука, живо, живо!
Бомба-дили-дилиТом! Хорошо на диво!
Что это – новая неизвестная опасность или спасение? Фродо и Сэм замерли не дыша. Но поток бессвязной чепухи (или это только поначалу показалось, что чепухи?) внезапно превратился в звонкую, громкую, настоящую песню:
Дили-Том! Дили-бом! Лес-лесок-лесочек!
Ах как звонок у скворца голос-голосочек!
Сядет солнышко вотвот – и в лучах заката
Разольет вокруг ручьи серебра и злата!
Заждалась меня давно дома Златовика>117 –
Дочь Реки, стройна, как ива, и прозрачнолика!
Златовике Том несет белые кувшинки –
Поворачивайтесь-ка, желтые ботинки!
Хей-дол! Дили-бом! Перышкоресничка!
Златовика-Златови-ягодка-брусничка!
Ива Старая, нишкни! Корни подберика!
Бомбадила заждалась дома Златовика!
Тому некогда сейчас, Том несет кувшинки,
И несет он чепуху на лесной тропинке!
Фродо и Сэм стояли как зачарованные. Ветер дунул последний раз – и стих. Листья снова молча повисли на замерших ветвях. Песня зазвучала громче – и вдруг, подскакивая и приплясывая, над камышами появилась видавшая виды мятая шляпа с высокой тульей и длинным голубым пером>118, заткнутым за ленту. Шляпа еще разок подпрыгнула, вильнула – и на тропе показался человек… или человек только с виду. По крайней мере для хоббита он был явно великоват и тяжеловат, хотя на Большого, пожалуй, все же не тянул. Зато шум он поднял такой, что хватило бы на двух Больших: вовсю топал толстыми ногами в огромных желтых башмаках и мял траву и камыши, как корова по дороге на водопой. На нем был синий балахон. Длинная каштановая борода доходила до пояса. Яркие синие глаза, лицо, похожее на спелое румяное яблоко, прорезанное сотней веселых морщинок… В руках неизвестный держал широкий лист, где, как на блюде, покоился ворох белых кувшинок.