- Фамилия? - начал энергично Бродекен, вставив в заезженную пишущую машинку бланк протокола допроса.
- Пьер Батист Розуа, родился 18 января 1894 года в Марманде, последнее местопроживание - Пон-л'Эвек, - зачастил бродяга в ответ, показывая этим, что хорошо знаком с формальностями допроса в полиции.
- Профессия? - продолжал спрашивать Бродекен.
- Никакой, - с готовностью ответил Розуа и начал вертеть ручку, которая лежала перед ним на столе.
- Никакой? Как это?.. Вы же должны были на что-то жить? - Теперь, во время официального допроса, префект старался обращаться, как положено, на "вы".
- Так ведь мой отец, месье, был бедным поденщиком, у него не было ни денег, ни терпения, чтобы дать мне какую-нибудь профессию. Пока я ходил в школу, то помогал ему в имении, где он работал. Однако у меня там не было будущего. Поэтому в четырнадцать лет я удрал. С тех пор и кочую... летом, по крайней мере.
- А зимой?
- В основном сижу в тюрьме. Там тепло и мало-мальски кормят. В Пон-л'Эвеке, во всяком случае, вполне сносно...
- Итак, у вас есть судимости, - прервал словесный поток старика Бродекен и начал стучать на машинке.
- Да уж хватает... По-моему, тридцать одна, но за точность не ручаюсь. В моем возрасте уже трудно полагаться на память. Да ведь можно по документам точно сосчитать...
Префект оторвался от машинки и недоверчиво покачал головой:
- Тридцать одна судимость?! Не может быть!
- Может, может, - с живостью подтвердил Пьер Розуа, - подсчитайте сами: мне шестьдесят два, а зимой я все время на квартире... Все сходится.
Бродекен тихо присвистнул и с подвохом спросил:
- И что, тоже за кражу?
- Тоже за кражу, - утвердительно повторил Розуа и с сожалением пожал плечами, как будто хотел сказать: а что оставалось делать.
Префект прокрутил валик пишущей машинки на одну строчку назад. Он раньше уже напечатал "имеет судимость", а теперь добавил "за такое же преступление". Затем прищелкнул языком:
- Это вам дорого обойдется, Розуа. Повторные кражи?..
Судья будет беспощаден.
- Но ведь больше пяти месяцев не дадут? - озабоченно осведомился бродяга и принялся на пальцах считать, сможет ли он к весне выйти из тюрьмы.
- Посмотрим, посмотрим, - с ноткой торжественности в голосе проговорил Бродекен; он был явно горд, что занимается преступлением, которое предполагает столь строгое наказание. Префект облокотился двумя руками на стол и пригладил усы:
- Так, а теперь давайте обратимся к обстоятельствам дела. Почему вы, Розуа, вломились в дом господина пастора? Рассказывайте всё, как было, и, пожалуйста, без уверток, я же все равно выведу вас на чистую воду.