в монастыре у дяди Ивана. Там-то и выяснилось, что, помимо бунтарских идей, у отрока золотые руки и огромная любовь ко всякого рода технике. Монастырский автопарк преобразился. «Амарок» отца-настоятеля больше не издавал богопротивных звуков на подъемах, а трактор, на котором отец Арсений выезжал на монастырские угодья, не трясся, как одержимый дьяволом на сеансе экзорцизма, вынуждая седока осквернять рот непотребными словами.
Иеромонах Тимофей стал духовником Михалиса. И когда убедился, что смирение вытеснило в нем строптивое вольнодумие, познакомил юношу с племянником. С тех пор все машины конторы находились под неусыпным вниманием Михалиса. К своим тридцати пяти он обзавелся женой и тремя детьми. Никогда не принимал участия в веселых посиделках и пляжных вечеринках, которые так любил и время от времени позволял себе Иван. Тем не менее с Ваней их связывала дружба, а не только деловые отношения.
Луна уже сдвинулась от мыса к середине бухты и зависла аккурат напротив балкона. До чего яркая у нее дорожка! Я снова загляделась на воду.
Иван обнял меня за плечи и чуть потряс:
— Вернись ко мне, мое серденько!
Вдали ухал филин.
— Пойдем спать, — сказал Иван. — Завтра много дел, будешь принимать хозяйство. Вечером я уеду домой, в Ханью.
Освещая путь фонариком в телефоне, Ваня вошел в темные недра отеля. Шагнув следом за ним в пустую комнату, я остановилась. Это был двухместный номер. Сквозь окно смутно белела колонна террасы. Пахло каменной крошкой — проводку на третьем этаже только проложили. Мебели еще не было. Ванин голос эхом раздавался в коридоре.
Казалось, отель молчит, изучает меня. Хорошо помню то чувство: будто стены не просто живые, а являют собой часть невидимого, неопределимого нечто, которое глядит откуда-то с вышины и отовсюду. Ощущение пространства столь высокой плотности, что, подобно черной дыре, оно притягивало к себе все вокруг, включая грядущие события, было отчетливым.
— Вер, ну ты где? — крикнул Иван.
Голос его точно развеял чары. На меня навалилась усталость. Перелет из Москвы, двухчасовое ожидание Вани в аэропорту Ханьи. Да и метаксы было в избытке.
Ваня стоял в освещенном проеме дверей в конце коридора. Я с трудом разбирала его слова. Глаза закрывались, голова тяжелела. Смутно уловила только, что постели нам приготовила Мария. Что спать мы будем в соседних комнатах. И начала раздеваться еще до того, как он вышел за дверь. Иван быстро выключил свет и растворился во мраке.