В номере перетрясла рюкзак. Заглянула в косметичку. Никаких посторонних предметов не обнаружилось. И, поставив будильник на семь, легла спать, приказав себе ни о чем не думать.
Утром, перед отъездом, я зашла попрощаться с хозяйкой. Опершись о плиту красной, со вздувшимися жилами рукой, Афина поглядела на меня. Сказала коротко:
— Приезжай.
Я кивнула:
— Должна же я написать тебе настоящую картину.
Она усмехнулась.
Ехали в Спили теми же экипажами, что и в Лендас. Георгис на «вранглере», Маша на «ярисе», мы с Иваном на «джимни».
За окнами неслись солнце, оливы и море.
— Останови машину, — попросила я Ивана, едва Машин «ярис» скрылся за поворотом оливковых садов.
Он съехал на обочину. Кажется, так когда-то уже было. Когда?
Спрыгнув на землю, я обошла джип и открыла Ванину дверь:
— Выйди.
— Вера…
— Выйди, говорю!
Он вышел, готовый начать что-то говорить. Но я не дала.
Размахнувшись, со всей силы отвесила ему пощечину. Попала, потому что он не ожидал. От второй успел увернуться и перехватил мою руку.
— Так, брейк! Говори словами!
— Отдай мне пистолет!
— Нет.
— Отдай!
— Вера! — Он схватил меня за плечи. — В-Е-Р-А! Замолчи!
И затряс так, что казалось, голова моя отвалится.
Извернувшись, я вцепилась ему в шею и заорала:
— Твой дядя… умирая… просил тебя! Просил! Что ты делаешь?!
Он сгреб меня за волосы и резко дернул назад, так, что из глаз брызнули слезы:
— Не лезь не в свои дела! Поняла?! Я тебя спрашиваю — поняла?!
От отчаяния и ненависти, владевших мной, я плюнула ему в лицо. Хотя особо было нечем, во рту пересохло.
Он вытерся рукавом. Отпустил мои волосы и сел за руль.
Спустя минуту мы снова поехали.
На стоянке в Спили Георгис и Маша ждали нас подле машин.
Их взгляды на мою всклокоченную голову и припухшую Иванову щеку были красноречивы.
Мы поселились в пансионе у Машиной знакомой. И сразу же по приезде Иван отправился к врачу, где ему наложили на рану швы (Ваня сослался на несчастный случай на охоте).
До вечера я проспала. Когда потянуло вечерней прохладой, душистым табаком и засмеялась под окном какая-то гражданка, я проснулась.
Смеркалось. Умываясь, оглядела следы, оставшиеся от общения с мужчинами: содранная кожа на правой скуле и вспухший, покрасневший левый висок, откуда был выдран клок волос. Кожу головы вообще сильно саднило. Разбираться с повреждениями, нанесенными пятерней Ивана, сейчас не хотелось, и я свернула волосы в свободный узел на затылке.
В коридоре хлопнула дверь. Спустя пару минут через раскрытый балкон я увидела, как Ваня по пригорку поднимается к центральной улице.
Быстро одевшись, я сбежала по лестнице и пошла вслед за ним. Свернув на парковку, он сел в «джимни». Тут меня взяли за плечи, развернули и раздраженно спросили: