Сегодня она позвонила около полудня — у Анны как раз устали глаза, и она отложила ноты, чтобы передохнуть и выпить чаю. Митинги в Москве в последние дни перешли в беспорядки, и Вика была серьёзна, пересказывая матери последние новости из соцсетей. Слушая дочь, Анна щёлкнула пультом телевизора. Очки были сдвинуты на лоб, и она сощурилась. В телевизоре милиционер допрашивал кого-то. Не новости, похоже. Сериал.
— Мама, ты слышишь?
— А?
— Одному парню голову дубинкой пробили.
— И что с ним?
— Точно не знаю. Вроде бы, увезли на скорой.
Попрощались они невесело. Минут пять Анна посидела, подперев щёку ладонью, а потом прошла в прихожую — собираться. Рома вышел из комнаты и исподлобья наблюдал за ней, прислонившись плечом к косяку.
— Вика говорит, там кому-то дубинкой по голове дали.
— Ань, там куча народу. Молодых и здоровых. Без нас разберутся.
— Я знаю. Ты работай, а я просто погуляю и посмотрю. На баррикады не полезу — куда мне!
Рома молча вернулся в комнату. Анна обулась, надела пальто и тёплую шапку: хоть и март, а ветер довольно промозглый. Да и неизвестно, сколько времени она проведёт на улице. Рома снова вышел — теперь уже в рубашке и коричневом пиджаке. Его редкие седые волосы были аккуратно причёсаны.
— Ты тоже? — спросила Анна.
— Не отпускать же тебя одну. Только пообещай: если я скажу, то мы уйдём. От нас всё равно сейчас немного проку.
— Обещаю, что буду благоразумна, — ответила Анна.
Они проехали на автобусе до Садового — дальше транспорт не ходил — и дворами двинулись в сторону Третьяковской. Под ногами хлюпала слякоть. Анна втянула носом воздух: весна! Вода стекала с крыш по водостокам и превращалась в ручейки, бегущие к решёткам. Солнца видно не было, но его проблески то и дело чудились в облаках. Казалось, вот-вот, и оно выглянет.
На Большой Ордынке было людно. Похоже, люди и впрямь стекались к центру. Большинство шли с пустыми руками, кое-кто нёс российские флаги. Анна с Ромой влились в поток.
По мере приближения к центру народу становилось больше, и шаг пришлось замедлить. Прищурившись, Анна разглядела впереди транспаранты с лицами оппозиционеров и политических заключённых. Двое сидят, двое убиты. Третьим слева был Виталик.
Анна улыбнулась: Виталик так и остался навсегда молодым и бесстрашным. Она помнила, как горячо он доказывал: «Конечно, результат будет не сейчас, а много позже, — но нужно не бояться и планомерно работать. Только так мы отвоюем наше будущее!» Кажется, она никогда до конца ему не верила.
Справа от них какие-то юнцы начали орать кричалку. Один из них зажёг фаер и стал размахивать им из стороны в сторону. Фаер искрил и дымил. Рома давно хмуро посматривал в сторону этой компании, а теперь начал потихоньку оттеснять Анну влево, придерживая её за руку. Она посмотрела на него и ощутила внезапный прилив нежности: такой надёжный, такой родной.