С правой стороны от судей вышел довольно крупный мужчина в кольчуге и с мечом на поясе. Шлем он держал на локтевом сгибе левой руки.
– Я свою честь и честь своего сына буду защищать сам, – прорычал он и обвел толпу мрачным взглядом.
А вот слева выступила хорошенькая девушка лет двадцати, бледная, но с гордо поднятой головой. Видно было, что она ужасно боится, но отступать не намерена. Один из помощников судьи покричал в толпу:
– Того, кто желает защитить честь маркизы де Перьен, прошу выйти!
Толпа молчала. По шепоткам и раздающимся кое-где голосам было ясно, что все очень сочувствуют маркизе и жалеют ее, но вот поединщика не было. Голос помощника судьи раздался во второй раз, так он должен был вызывать три раза. Если никто не выйдет, то меч придется брать в руки самой маркизе. Конечно, никто не будет сражаться с женщиной, и ей просто присудят виру за смерть. И очень немаленькую.
И снова никто не вышел. В глазах барона светилось торжество. Я соскочил с Ветерка.
– Ну-ка, пропустите меня! – расталкивая руками стоящих впереди, потребовал я.
Все расступились, пропуская меня вперед.
– Я буду защищать честь маркизы, – оказавшись перед судьями, сказал я.
В потухшем вроде бы взгляде девушки вспыхнула надежда, а с противоположной стороны раздалось рычание.
– Представьтесь, – потребовал судья.
– Алекс эль Зорга.
Только я это произнес, как по толпе из конца в конец, пошел шум: «Кентиец, кентиец…» А мой противник не выдержал и прорычал:
– Кентийский ублюдок, я настрогаю из тебя лоскутов!
– Господа, – проговорил судья, – завтра в это же время состоится Божий суд.
– Нет, – не дав договорить судье, проорал барон, – сейчас и только сейчас! Я не собираюсь ждать еще сутки, чтобы отомстить за смерть моего сына.
Судьи растерялись – так было не принято, всегда давалось какое-то время, мало ли, может, враги примирятся. Но я успокоил судей, заявив, что не против удовлетворить желание барона. Городские стражники, присутствующие тут же, принялись отодвигать толпу, расчищая место для поединка.
Когда все было готово, мы с бароном вышли в образовавшийся круг. Я ему отсалютовал мечом, как принято в дуэльном кодексе. Он усмехнулся и плюнул мне под ноги, всеми силами пытаясь вывести меня из равновесия и надеясь на то, что я стану допускать ошибки. Я улыбнулся ему в ответ и замер в стойке.
Не успел судья махнуть рукой, как барон бросился на меня и попытался ударить мечом сверху в голову, надеясь быстро со мной расправиться или напугать, так как шлема на мне не было. Я принял его удар на плоскость кинжала, который держал обратным хватом, и отвел в сторону, а сам ударил его по выставленной вперед ноге. Нога подломилась, потому что я ее почти перерубил, и он стал заваливаться; мозг еще не ощутил боли, и поэтому барон падал молча, а я обратным движением отрубил ему голову.