Эта странная речь чудака, каким все считали Вьюнова, сопровождалась общим хохотом. Смех и разговоры, вероятно, долго бы продолжались, если бы студенты не были измучены долгим бдением, благодаря чему все скоро затихли и один за другим начали засыпать.
Одна Лидия Ивановна не спала: полулежа в прежней позе, она неподвижно смотрела в бледное лицо Куницына.
— Мой друг, я хорошо знаю, что ты не спишь. Пожалуйста же, не притворяйся.
Куницын раскрыл глаза.
— Ну вот… Ты все следишь за мной, Лидия.
— Да ты сделался каким-то странным… Право, Володя, я тебя таким не видела. Что с тобой?
— Я болен, Лидия, давно уже болен, не знал об этом и только теперь эта исповедь открыла мне истину; я опасно болен и болезнь моя — болезнь Кандинского.
— Это еще что за болезнь, мой друг?
— Ты слышала, что говорил Вьюнов. Болезнь эту он аллегорически изображает чудовищем из четырех зверей. Это смешно и замысловато, не правда ли? Чертовски замысловато…
— Чертовски, конечно, чертовская галиматья.
— Ну вот, я так и знал. Оставь меня, Лидия, я хочу спать.
Он отвернулся к стене.
— Да, постой же, я не договорила; Володя, да смотри же мне в лицо, я этого хочу, я требую, мой милый мальчик. Смотри в лицо… Или я заставлю тебя еще сильнее рассердиться: я тебя поцелую.
Она потянулась к нему и слабо его поцеловала с нежностью матери, что заставило Куницына проговорить:
— Ты добрая, Лидия, как ангел, добрая: прогони моих зверей.
— Прогнать твоих зверей… Да что с тобой, Володя? Каких зверей?
Он стал объяснять ей, повторяя почти то же самое, что говорил Вьюнов. Голос его был чрезвычайно слаб и дрожал, и это в глазах Лидии усиливало значение его речи.
— Да неужели же, Володя, все это ты серьезно?
— Ты все не веришь? Лидия, ты все думаешь, что у меня кристаллически-чистая душа. Ах, ты ошибаешься. Слушай. Вот моя исповедь и хорошо, что она может уместиться в нескольких фразах: мои звери еще не пробудились и сидят, привязанные на цепи совести.
Да, Лидия, какой мерзостью я хотел тебе отплатить за твою любовь, ты представить себе не можешь. Выслушай и беги от меня.
— Ни за что в мире. И думать этого не смей.
— Хорошо, Лидия, но знай, какой я господин или, выражаясь обыкновенным языком, мерзавец: я хотел воспользоваться твоим увлечением мной, чтобы обманом сделать тебя своей любовницей. Жениться на тебе я вовсе и не думал, а хотел только устроить комедию венчания, чтобы удобнее обмануть тебя…
Девушка слегка побледнела.
— Что ж, обмани и брось… Мне только больно слушать сие признание из твоих уст. Что же еще?..
— Бросить тебя — это не все. О чем я еще думал — страшно выговорить… Я думал, думал… убить…