— Что еще?
— Да почти ничего. Николаевич-Рошфор пообещал, что при первом удобном случае отберет у вас рукопись. Потому и последовал за вами из Мадрида в Толедо и Синтру, а Лиана поехала в Париж, прихватив с собой Ла Понте — на всякий случай, вдруг у Рошфора ничего не получится и вы заупрямитесь. Остальное вам известно: рукопись мы не получили, миледи и Рошфор выбыли из игры, а вы явились сюда. — Я задумался. — Знаете что? Мне в голову пришла мысль: а не предложить ли вам стать членом Клуба вместо Ласло Николаевича?
Он даже не спросил, в шутку я говорю или всерьез. Снял свои разбитые очки и стал машинально протирать стекла — с таким видом, словно находился за тысячу километров отсюда.
— И это все? — услышал я наконец.
— Разумеется. — Я кивнул в сторону зала: — И вот вам доказательство.
Он снова нацепил очки и глубоко вздохнул. А мне очень не понравилось выражение его лица.
— A «Деломеланикон»?.. И какое отношение имеет Ришелье к «Девяти вратам в Царство теней»?.. — Он подошел почти вплотную и принялся тыкать мне в грудь пальцем, отчего я даже попятился. — Вы что, за идиота меня принимаете? Скажите еще, что понятия не имеете, что общего между Дюма и этой вот книгой, что ничего не знаете о пакте с дьяволом и прочих вещах — убийстве Виктора Фаргаша в Синтре, пожаре в квартире баронессы Унгерн в Париже. А кто донес на меня в полицию? Вы сами? И что вы скажете о книге, спрятанной в трех разных экземплярах? О девяти гравюрах, выполненных Люцифером и перепечатанных Аристидом Торкьей после возвращения из Праги «с привилегией и с позволения вышестоящих»… Обо всем этом чертовом клубке?
Вопросы свои он буквально выплеснул мне в лицо. Он орал, выставив вперед подбородок и сверля меня злыми глазами. Я отступил еще на шаг и глядел на него раскрыв рот.
— Вы сошли с ума, — выкрикнул я с возмущением. — Объясните же наконец, о чем идет речь?
Он достал коробок спичек и зажег сигарету, защищая огонек ладонями и не переставая при этом глядеть на меня сквозь очки, в которых отражалось маленькое пламя. А потом изложил свою версию событий.
Когда он кончил говорить, мы оба какое-то время молчали. Стояли рядышком, опершись на влажные перила, и смотрели на сверкающие в зале огни. Рассказ Корсо длился столько, сколько ему понадобилось, чтобы выкурить сигарету. После чего он бросил окурок на пол и придавил каблуком.
— По логике вещей, теперь мне следует признаться: «Да, это правда!» — и протянуть руки, чтобы вы надели на них наручники… — сказал я. — Вы и впрямь ожидаете чего-то подобного?
Он чуть помедлил с ответом. Изложив свою версию, он, видимо, и сам почувствовал ее шаткость.