На шашлыки они приехали в тот недалекий от города сосновый лес, который Ирина назвала для себя светлым. У одиноко затаившегося в лесу коттеджа Дима повернул в другую, противоположную от источника сторону, и они выехали на высокий речной берег с песчаным обрывом. На берегу было очень сухо, и редко росли корабельные сосны, рассмотреть макушки которых можно было, только задрав голову. Сосны покачивались от верхового ветра, и это качание чувствовалось спиной, если встать на краю обрыва. Там замирал дух от высоты, и нужно было удерживать себя от желания шагнуть вперед и побежать-покатиться по отвесному песчаному склону, врезающемуся в реку.
На сухих полянках с бодрым вереском и грустными черничными и брусничными кустиками, ягоды на которых сгорели от жары, стояли две брезентовые палатки в виде шатров, а ниже по течению, в скрытой высоким берегом от ветра зеленой низине был разбит палаточный лагерь, огороженный двухцветным шнуром, — с флагом на флагштоке, вкопанными в землю бревенчатыми столами и лавками, котлом на кострище и жмущимися, чуть не налезающими одна на другую палатками.
Дима сказал, что это москвичи. Он надеялся, что они свернутся в связи с обещанным похолоданием и дождями, но ребята, видимо, решили добрать последние жаркие деньки.
Толкаться с ними не хотелось, и они поехали в сторону источника. Проехав коттедж и ручей за ним и не доехав до оврага, они свернули в сосновое редколесье и выехали на поляну на высоком берегу с двумя кострищами и без людей. Дима принялся хозяйничать. Свой мангал он доставать не стал, решив использовать оставленный на кострище. Углей у него не было. Составленные в поленницу бревнышки он забраковал, назвав сырыми. Дров окрест было много. Он притащил две сухие сосенки, расколотил их топором, составил в мангале домиком, поджег. Смотреть на него за работой было приятно.
Костер быстро разгорелся. Дождавшись сильного огня, Дима набросал в мангал поленьев для будущих углей. Ветерок раздувал пламя и, порывами, так сильно, что Ира боялась пожара. Дима ее успокаивал, показывая специально подкопанную под мангалом землю и канавку, выкопанную вокруг кострища.
Когда огонь развалил выстроенный в мангале домик, Дима подвигал поленья, равномерно распределив их по всему железному пространству. Языки пламени перестали взлетать из мангала вверх, и огонь загудел ровно и делово, как в печке. Он сказал, что пока можно погулять, и повел Ирину по тропе, идущей вдоль берега. На склоне росла трава, кусты и березки, гнили стволы упавших и спиленных сосен. Внизу была заросшая старица. Речки видно не было. Она шумела за поднимающимся за старицей берегом, заросшим крапивой и кривыми низкорослыми деревьями. Ясно видный отсюда красный сосновый лес, на одной высоте с ними, был уже по ту сторону реки.