Дима сказал, что на этом месте, по сути — острове, часто бывает безлюдно. Тут если только рыбаки сидят, из самых терпеливых, да еще однажды он видел мужика с маской, ныряющего за раками.
Чтобы искупаться, можно было спуститься на песчаный пляжик у самой воды, длиной шагов в десять и шириной в два. Но Дима не захотел одевать плавки и пошел на укромную полянку за березой, где был спуск с поросшего травой обрывочка прямо в реку.
Он выплыл на середину реки, видный как на ладони, и попытался осилить быстрое течение. Поплавать у него не получилось. Воды было по пояс. Он сказал, что так мелко здесь еще никогда не было. Когда он встал посреди речки, в дрожании прозрачных струй Ирина увидела черные волосы внизу его живота и отвела взгляд.
Пока они ходили на речку, дрова к мангале превратились в черный уголь с красными огоньками. Освежившийся и оживившийся Дима ловко нанизал на шампуры мясо и устроился на стульчике около мангала, с видимым удовольствием ворочая шампуры. Ирина покрошила огурцы с помидорами и хлеб, и постаралась красиво разложить их вместе с зеленью и пакетиком кетчупа на старой скатерти, которую Дима нашел в машине и расстелил чуть поодаль на земле.
Закончив хозяйничать, она устроилась рядом со скатертью на стульчике, любуясь мужчиной, белым дымком от мяса, высокими деревьями, синими кусочками неба между их зеленых крон, дыша полной грудью и радуясь появившемуся у нее легкому дыханию. От густого лесного духа и вкусного мясного запаха ее голова плыла и наполнялась нежностью ко всему окружающему и к Диме, как неотъемлемой части этого окружения.
Приготовленный шашлык показался очень ароматным и сочным. Она хотела культурно съесть три или четыре кусочка, но Дима ел мясо с таким аппетитом, что она неосознанно погналась за ним и сбилась со счета, сколько съела. Смотря на два сиротливых кусочка в миске, оставшихся от двухлитровой банки с шашлыком, Ирина немного переживала, что Дима мог посчитать ее жручей женщиной, что совершенно не соответствовало действительности.
— Я знаешь, чего боялась? — спросила Ирина в установившемся между ними настроении сытого благодушия. — Что ты возьмешь с собой вино, и мне придется пить. А ты такой молодец, не взял. Помнишь, как мы гуляли раньше в отделе? Я помню. Ты тогда много выпивал. И хоть умел пить и не становился дураком, мне это все равно не нравилось. Теперь ты совсем не выпиваешь? Врачи запретили, или жена воспитала?
— Да нет. Наверное, мудрею, — ответил Дима. — Совсем не пить получается, но стараюсь. Хочу смотреть на мир трезвыми глазами. И нравиться таким женщинам, как ты.