23 Amis, Levity, c. 5.
24 Field, Life and Art, c. 210–211. Уроженцы Калифорнии, пожалуй, удивятся, услышав, что в годы Великой депрессии на полуострове Сан-Франциско, в сельском захолустье, где работники овощных ферм и ореховых садов выбивались из сил, лишь бы выжить, каждую неделю устраивались садистские оргии.
25 Haven.
26 В. В. Набоков, “Подлинная жизнь Себастьяна Найта”. Здесь и далее роман цитируется в переводе С. Ильина.
27 Pitzer, c. 306, 310.
28 Boyd I, c. 499.
29 Foster, c. IX–XII. Целиком и полностью модернистским произведением было “Приглашение на казнь”, которое вышло за два года до того, как Набоков написал “Себастьяна Найта”. Фостер доказывает (в подробном и содержательном исследовании литературного наследства Набокова), что писателя определенно можно отнести к последователям французского модернизма, в частности Пруста и Бергсона (имеются в виду его представления о времени, памяти, искусстве), а вот англо-американский модернизм в лице Паунда и Элиота, с его обесцениванием характерных признаков и “мифологическим методом”, вызывал у Набокова отторжение, равно как психоанализ и якобы универсальные теории сексуальности и бессознательного. У Набокова был талант проникать в самую суть вещей. У Пруста он позаимствовал (и усовершенствовал) сочетание вымышленных и автобиографических подробностей, равно как и манеру повествования, при которой рассказ начинается с воспоминаний, сохранившихся в непроизвольной памяти, и продолжается целенаправленными экскурсами в прошлое. Типичное течение прустовского нарратива, которое периодически обрушивает на читателя поток неожиданных откровений, характерно и для прозы Набокова. Он постоянно правил собственные тексты (в переводах и переизданиях), и его повторяющиеся переживания сквозь призму памяти об утраченной родине напоминают воспоминания Джойса о Дублине. Набоков сформировался как писатель в условиях “модернизма недоразвитости”, русского ответа на соприкосновение с дестабилизирующим Западом. Он – плоть от плоти петербуржской традиции Пушкина, Гоголя, Достоевского, Андрея Белого и Мандельштама. Интертекстуальные переклички в его произведениях – оммаж этой традиции, бесконечная игра с ней.
30 Boyd 2, c. 33.
31 Schiff, c. 118. Многие друзья и родственники Набоковых остались в оккупированной Европе и были обречены на гибель – если, конечно, не удастся бежать. Из 150 долларов аванса, полученного за “Себастьяна Найта”, Набоков послал 50 долларов Анне Фейгиной, Вериной кузине, которая осталась на юге Франции и чье положение можно было назвать безвыходным. Schiff, c. 117.