— Мэй! — он стучал в дверь.
Уснула? Уже вечер, начинало темнеть…
Весь день Мэй не находила себе места, пугалась каждого шороха, дрожала… рыдала тихо, пока никто не видит. Пока не видят — ведь можно рыдать? Теперь, наверно, красные глаза и Ренцо заметит… Главное, чтоб с ним все было хорошо.
Нет, она не звала его. Не звала по-настоящему. Она хотела, чтобы он пришел, плакала, шептала его имя, но использовать силу для того, чтобы позвать — не решалась. Не стоит. Она справится сама.
Он не услышит.
А если услышит… Мэй боялась признаться в этом даже самой себе.
Если услышит — значит, ему не все равно. И ей тоже. Значит, связь уже есть, такая, что не порвать.
— Мэй! Ты здесь?! Мэй!
Такая неподдельная тревога в его голосе.
— Здесь! Ренцо! — она вскочила на ноги, бросилась к двери, утирая слезы на ходу. — Сейчас… Подожди! Сейчас!
Она сдвинула к двери все, в порыве паники, даже огромный дубовый стол. И теперь справиться было не просто, силы оставили ее. Как это вообще было возможно?
Он открыл замок своим ключом, но вот открыть дверь не мог.
— Сейчас, Ренцо!
— Подожди. Не надо, не двигай ничего. Я сейчас! Подожди!
И его быстрые шаги по коридору. Уходит?
Что он задумал?
Было немного страшно… И все же так радостно, что он теперь рядом и она не одна.
Еще несколько минут растерянности.
— Мэй! — крик из-за окна со двора.
Мэй бросилась к окну.
А он там со здоровенной лестницей на плече.
— Сейчас! Не бойся!
Слезы с новой силой хлынули из глаз.
Он влез так быстро. Да, пусть лестница чуть короче, но он подтянулся и влез в конце, в комнату, к ней…
Мэй стояла, прижав руки к груди.
Больше всего на свете хотелось броситься ему на шею.
И ему тоже. Этого нельзя не увидеть в его глазах. Он рванулся вперед… и замер в полушаге.
— Как ты, Мэй? Я… Как ты? Ты звала, да? Звала? Я не слышал, прости… Не смог…
— Не звала, — она покачала головой. — Я…
Как ему это объяснить? Ведь не от того, что не хотела…
— Все хорошо, Мэй. Я больше не оставлю тебя тут одну.
Она зажмурилась на мгновение, шмыгнула носом и больше сопротивляться не смогла. Подалась вперед, выдохнув, уткнулась носом ему в плечо. И он обнял ее в ответ, прижав к себе.
— Мэй… — он гладил ее по спине, успокаивая. — Все хорошо.
Носом в его плечо, его шею… щекой к его щеке. Обняла. Сначала осторожно, несмело, потом крепко-крепко, всем сердцем. Так необыкновенно. Волнительно и спокойно разом. Она ведь никогда не обнимала ни одного мужчину кроме отца и, может быть брата, но в детстве, а теперь Дин такой суровый, к нему не подойдешь с детскими нежностями.
Неправильно. Но какая теперь разница, после всего, что с ней было?