* * *
Дома тетка устроила головомойку. Кричала, срамила, выгоняла.
— Уезжай к родителям!
Всех Ивановых полюбовниц опять назвала. Хотела себя помянуть, но раздумала. Не стала прошлое ворошить, еще жгло. Помнила, как ее будто магнитом тянуло к соседской избе. А прошлый год вдруг стала стара.
Глянула в круглые необидчивые Надюшкины глаза и осеклась. Проговорила осевшим хриплым голосом:
— Да у вас, чо? Было, што ль?
Сникла, обвяла. И ни слова больше не проронила, только, уходя к себе на ночь, взглянула непрощенно:
— Отцу твоему напишу! Пусть забирает.
* * *
Отца уже не было. Комбрига Васильева расстреляли в марте, на День Парижской коммуны. В последний раз он прошел по мокрому снегу, присыпанному черным пеплом, по мелким лужицам, разбросанным среди кирпичных стен, как стылые оловянные слитки.
В связях с эсеровским подпольем он не признался и не предполагал, что оправдание в конце концов придет к нему. Но через пятнадцать лет.
Сбылось сталинское: нет человека и нет проблем. Только для жены и дочери расстрелянного комбрига проблемы остались.
В дивизию Васильева назначили другого командира, потом третьего. Возня с назначениями затянулась до нападения немцев, о котором всю весну запрещалось говорить.
В конце апреля несколько дней подряд незнакомый звук буравил небо над районной больницей. В перерыв Людмила Павловна вышла на крыльцо подышать и долго всматривалась в ослепительную падающую синеву.
— Кто это?
В очереди сидевших на завалинке мужиков и баб произошло шевеление. За самолетом следили многие. Людмила заметила несколько синевских жителей.
— Какой-то двухвостый летает, — отозвалась Меланья, сидевшая в середке очереди, вслед за Колькой Чапаем.
— Немец! — процедил Колька.
— Чего летает? — сказала осуждающе дальняя бабка из очереди.
На нее сразу обрушились.
— Значит, надо! — наставительно заголосили с разных сторон. — Небось, правительству известно. Значит, разрешили. Эва, куда допер!
У Кольки Чапая стянуло губы от злости и несогласия.
— Разлетался, сука! — выдавил он, косо тянув вверх.
Людей в очереди прибавилось.
Больничные палаты размещались в двух приземистых домах, и мест не хватало. Но к этому притерпелись. И Людмила, как главный врач, радовалась тому, что к осени районная власть обещала начать ремонт. Она тут же забыла про самолет. А двухвостик покружился-покружился и улетел. Стало тихо. Людмила вдруг заметила, как быстро все переменилось в природе. Только вчера унялись дождь и ветер, пришло солнце. А кажется, ненастья не было вовсе. Вокруг разлилось зовущее тепло, и зелень мигом отозвалась. Еще утром виделся на ветках какой-то туман. И вдруг в одночасье развернулись листья берез и сочная зелень кинулась вдоль убегающего поля.