Файербол удалил в катер практически на стыке водной глади и серого металла. Словно на миг напоровшись на невидимую стену, атакующее судно замерло и тут же скрылось в краткой огненной вспышке – за борт успели прыгнуть лишь две фигуры. Едва приподнявшись от удара, хищный катер вдруг, словно прыгающий ныряльщик, исчез под водой.
В этот момент ноги у меня подкосились, и я рухнул на палубу, едва не улетев за борт – яхта как раз забилась в волне, поднятой упавшим вертолетом. Рядом оказался де Вард – отбросив винтовку и оттащив меня от края, он резкими взмахами ножа распорол на мне футболку. За плечом бельгийца замаячила испуганная Ребекка – находясь в полубеспамятстве, я видел, как она, крупно дрожа, помогает меня бинтовать. Ее огромные глаза оказались вдруг совсем рядом – и я увидел текущие по щекам слезы.
– Как холодно, – только и успел произнести, прежде чем провалился в черноту.
После несколько раз отрывал глаза – чувствуя озноб, стылый холод и страшную, причиняющую почти физическую боль, тянущую слабость. Смутно запомнил, как Мартин и де Вард грузили меня, укутанного в одеяло, в резиновую лодку, как рядом сидела Ребекка, баюкая меня на руках и периодически всхлипывая, шепча что-то на ухо.
На берегу мы некоторое время оставались в лодке, кого-то ожидая. Несмотря на то, что я был укрыт, меня морозило. Выныривая на краткие мгновения из забытья, чувствовал крупную дрожь озноба. Еще один раз я очнулся, когда меня заносили в дом. Вскоре, оказавшись в достаточно уютной комнате, увидел нескольких докторов – хотя помещение никоим образом не напоминало больницу.
Медики суетились вокруг – в тот момент, когда я почувствовал, что умер, мне поставили капельницу. Перед глазами встала серая пелена, и пришло чувство необычайной легкости – но вдруг резкий и сильный удар в грудь вернул меня обратно к противной слабости и боли. Два массивных утюжка электродов дефибриллятора вновь прижались к груди, но я снова был здесь – и очередного удара не последовало. Бегали и кричали вокруг доктора, сменяли друг друга лица, мелькали в поле зрения прозрачные бутыли капельницы – и через некоторое время я вновь погрузился в приятную темноту обморока.
В следующий раз очнулся всерьез и надолго. Первое ощущение – откровенно прижатое ко мне женское, обнаженное и горячее тело. Вернее, память о нем – очнулся я как раз от того, что тепло и ощущение атласной кожи и прижатых приятных округлостей пропали.
Едва приоткрыв веко, я в лучах бодрого утреннего солнца пронаблюдал, как поднявшаяся Ребекка прикасается губами к моему лбу, проверяя температуру, а после, прижав щеку практически вплотную, проверяет дыхание. Убедившись, что я в порядке – но не заметив, что наблюдаю, она легонько коснулась меня губами и упруго, как кошка, поднялась. Нажав кнопку вызова персонала, Ребекка потянулась со сна – у меня внутри сразу появилось приятное тепло при взгляде на длинные загорелые ноги, грациозную позу, едва видную вполоборота высокую грудь и притягательные ямочки Венеры над ягодицами.