Хаджи Шере и Бен Абди опустились на колени и раздраженными голосами стали читать молитву.
Саффар следил за каждым движением их губ; потом голос его стал все слабее и, наконец, как бы сломался… И внутри у Саффара тоже что-то сломалось: его наивная, слепая вера заколебалась. Ему было страшно. Казалось, что он вдруг увидел то, что ему никогда не доводилось видеть, увидел оборотную сторону всего возвышенного, святого, великого… Сериндж и нахуда читали фатхи, а до этого они солгали. И ничего не случилось, ангел не слетел с неба, и молния не вспыхнула в облаках, и не было слышно грозного, карающего голоса, ничего, ничего… Нахуда и сериндж не боялись ничего. Они читали фатхи не со страхом, а со злостью. В их душах был гнев. Вот они окончили молитву и встали.
Встал и Саффар. Лицо у него было грозное.
— Вы клятвопреступники! — крикнул он. — Клятвопреступники. Богохульники! Я видел все у Саида. Вы воры!
Бен Абди двинулся к нему. Но Саффар ускользнул от него и подбежал к борту корабля. Снова он поднял голову:
— Воры! Воры!
Что-то обожгло его — нож, который швырнул сериндж в слепой ярости.
Но он не обратил на это внимания.
— Воры! — кричал он изо всех сил. — Воры! Богохульники! Клятвопреступники!
Потом он бежал вдоль морского берега. Остановился лишь тогда, когда почувствовал, что истекает кровью. Нож серинджа нанес глубокую рану. Он вымыл ее прозрачной морской водой. Потом лег на песок, и в голове бесконечной чередой одна за одной оживали картины и образы…
Вечером он прокрался к кораблю. Шоа дал ему поесть. Саффар утолил голод и двинулся вдоль берега.
На следующий день ловцы с «Йемена» собрались перед домом Саида. Пришел и каид, мигая глазами за стеклами очков в жестяной оправе и перебирая янтарные четки; он делал это не из религиозных побуждений — для этого четки на Востоке не применяются — а для того, чтобы сосредоточивать свои мысли. Черный невольник держал над его головой зонтик с длинной ручкой. На песке лежал кусок пальмового ствола, и рядом, на костре, кипело масло. Привели Раскаллу. Ему отрубили кисть правой руки и сунули обрубок в кипящее масло, чтобы остановить кровь. Палач — он же мясник — перевязал рану куском материи, смоченной в масле. Так велит аллах — ведь коран советует отрубать вору руку.
После этого Раскалла был освобожден. Но куда он мог идти после этого? Что делать ныряльщику, у которого нет руки?
Через несколько дней его посадили в первую попавшую лодку и отвезли на материк.
Там они высадили Раскаллу. Он сел на песок и задумался. У него не было ничего, кроме двух кусков полотна, одного на бедрах и одного на обрубке руки. Он действительно был «баркале», «тем, кто не имеет даже подушки». Он шел по берегу. Его жена и ребенок жили далеко на юге, но Раскалла направлялся к западу, от моря. Шел он долго. Никто не знает, где окончился его путь. Никто и не старался узнать.