Олег поднял голову. Взгляд уперся в фразу из отчета, исполненную твердой рукой волевого человека:
«Я передал Мальвине фотографии ее племянницы, дочери Кости, которые получил от его матери во время свидания с нею в Майкопе перед вылетом в Париж. Муж Мальвины, Вадим, достал семейный альбом, чтобы положить туда привезенные мной фото. Я попросил показать мне альбом. Снимки, на которых Мальвина была изображена во время посещения ею Англии и которые она мне показывала в 80-м году, там отсутствовали… Хотя снимки с видами Швейцарских Альп были на месте…»
Олег отбросил отчет в сторону.
— Что это? Отсутствие английских фото — это что-то связанное с проявлением ревности Вадима? Но и Савари и Поляковский — не шестнадцатилетние романтики. Они — прагматики. До Парижа прошли Крым-Рим. Это — во-первых… Во-вторых, фото в Англии были сделаны уже во время их супружества, значит, Поляковский знал об их существовании. В третьих, снимки, сделанные в Швейцарских Альпах, ведь на месте! И те, и другие фото делались, как говорила сама Савари, с разницей в два месяца. В Альпах она была «на отдыхе», а в Англии — «в командировке». Так-так… Не в этом ли разгадка? Альпийские фото — нейтральны, а английские привязаны к чему-то или к кому-то, кого Савари хотела бы скрыть. Скажем, замести английский след. А показала их тогда в 1980 году в Майкопе по недоумию или из тщеславия. Смотрите, мол, однокласснички, где я только ни побывала: и в Альпах, и в Англии. А потом некто взял да и одернул нашу Савари-Вишню: нечего, мол, светить свои связи с Англией!
Внешне логично, но насколько соответствует реальности? Олег раскурил сигарету, ближе придвинул к себе отчет Пороховщикова и углубился в чтение.
«К моему высказыванию о предстоящем открытии мне допуска к секретным материалам Савари отнеслась внешне равнодушно, спросив: «А что такое допуск?» Когда я начал объяснять, она перебила меня, предложив выпить кофе. За кофе я вновь вернулся к уже начатой теме, сказав, что, возможно, последний раз выезжаю в турпоездку в капиталистическую страну, в частности, в гости к ней. Пояснил, что, занимаясь секретной тематикой, в дальнейшем буду ограничен в перемещениях по заграницам, как и в выборе знакомых.
Савари вновь перебила меня, всем своим видом показывая, что предлагаемая мною тема нисколько ее не интересует.
«У нас другие проблемы, — сказала она, — в какие акции вложить деньги… Какие колготки приобрести, матовые или телесного цвета, какой галстук выбрать Вадиму…»
Козаченко вновь отбросил отчет. Раскурил погасшую сигарету. «Олег, ну а что бы ты хотел? — мысленно задал он себе вопрос. — Чтобы Савари сразу клюнула на живца в лице Пороховщикова? Ну, отработали мы ему задание высветить свой предстоящий доступ к секретам, но это же еще не значит, что она схватит его в свои объятия с криком: «Паша, вот тебе позывной «Карамболь», вот — чек на 10 тысяч франков, вот — фотоаппарат, яд, пистолет, надувной матрац, чтоб добраться до подводной лодки, ожидающей на рейде в Батумском порту, чтобы взять тебя на борт в случае провала. Действуй, переснимай секретные документы, шпионь!»