— Хочу! — вскрикну Глен с горящими глазами. — А в школе надо учиться? Как здесь? Сейчас же каникулы.
— Нет, это необычная школа, не такая как та, в которую ходят все дети. Она работает круглый год без каникул, это что-то типа кружка.
Глен с нетерпением ждал, когда же он увидит изобретения да Винчи своими глазами. А Марго мечтала о той самой фреске. Ей было все равно, что возможно ее написал и не Микеланджело, в любом случае фреске было около пятисот лет, и это уже само собой имело свою ценность. А Фиона ходила грустная.
— Что с тобой? — спросил я ее, после того как уложил Глена спать.
— Я плохая мать, — грустно сказала она.
— Не говори так! Что за глупости? Дети тебя очень любят. С чего вдруг такие мысли?
— Они так ждут этой поездки. Им действительно интересно то, что она может им предложить. Но ведь дело не в деньгах, мы и раньше вполне могли себе позволить такую поездку, и даже гораздо больше. Почему я для них этого не делала? Что мне мешало? Ведь я знаю чем увлекаются мои дети, так почему с этой стороны не участвовала в их жизни? Ответ один, потому что я была слишком зациклена на себе и том, что я потеряла в семейной жизни. Я никогда не думала о том, что я приобрела. А я ведь приобрела очень много.
Она посмотрела на меня и грустно улыбнулась.
— Мне хотелось бы не любить твою Полину, но она видимо и правда хорошая. Она даст моим детям то, чего не дала им я, и меня это злит. Но это повод меняться и исправлять свои ошибки.
Я обнял Фиону и поцеловал ее в лоб.
— Я очень рад за тебя, я вижу, что ты меняешься, и не только тебе самой идет это на пользу. Ты можешь дать детям только то, что есть у тебя внутри. А у тебя внутри появилось спокойствие.
— Еще я хочу, что бы там появилась любовь. Любовь к себе. Ты был прав, наш брак уже не спасти, и вместе мы тонули с ним, как с пробитым кораблем. По отдельности у нас есть шанс выплыть к новым берегам.
Я не узнавал Фиону. Казалось она меняется на глазах. Что ей мешало раньше просто немного поработать над собой? Видимо я мешал, желанием помочь, и все сделать за нее. Да, благими намерениями выложена дорожка в ад.
Наконец-то настал день нашей встречи. Моя сладкая нежная девочка, как же я соскучился по тебе, твоим губам, твоему запаху, твоей волшебной улыбке. Мы приземлились. Еще несколько минут, и ты будешь в моих объятиях. Я вижу ее в иллюминатор, ее волосы развивает сильный ветер, кажется над ее головой горит пламя, пламя ее почти рыжих волос. Но она остужает мой пыл, скромно встретив меня и поцеловав в щеку.
— Я не могу при детях, и твоей маме, — шепнула мне Полина, — но очень хочу, и как только за нами закроется дверь нашей комнаты, тебе не будет спасения!