В больнице нас встретила ожидаемая картина. Финн нашел каталку и выкатил ее к машине. Усадив в нее Андрея, мы двинулись на поиски рентген кабинета. Нашли. Теперь главное, что бы все работало. Рентгеновским аппаратом я умела пользоваться, но чинить его нет. К всеобщей радости аппарат быстро завелся, даже не потребовалась Димина помощь. Парни помогли Андрею лечь на стол. Я сделала снимки, нужно было подождать несколько минут, что бы они проявились.
— Как я и думала, — говорила я, глядя на снимки, — перелом третьей и четвертой плюсневых костей. Давайте найдем здесь перевязочную.
Мы покатили по коридору в поисках заветной комнаты. В ней оказалось два скелета. Сказать честно, лично для меня скелеты выглядели не так ужасно как трупы. Скелеты казались не настоящими.
Я наложила Андрею гипсовую лангету, и мы поехали домой. Для Андрея все это было шуткой, или приколом, меня это ужасно разозлило. Я накричала на него, говорила, что он бестолковый раздолбай, и много еще чего наговорила. Финн видел меня в таком состоянии впервые.
— А с тобой лучше не ссориться! — шутил Финн.
— Сейчас не до шуток, — огрызнулась я на Финна. — А если б ты себе голову сломал? — продолжала кричать я на Андрея. — Когда ж вы уже поймете, я не врач, и далеко не все могу вылечить!
— Ладно, ладно, не кипятись, впредь обещаю быть аккуратнее.
— Я уже много обещаний от тебя слышала, только ты ни одного не исполнил.
Финн потемнел и уставился на дорогу.
Когда мы вернулись, был уже день. Я дала Андрею все рекомендации как обращаться с ногой и с костылями. Настроение у меня было совсем не праздничное, мне ничего не хотелось, просто лечь и накрыться одеялом с головой, что я и сделала.
Я лежала в своей крепости из одеяла, и мне было спокойно. Когда я была маленькой, мне вечно казалось, что у меня под кроватью клубятся змеи, и если я накроюсь одеялом, то змеи не заметят, что я лежу на кровати, и не полезут ко мне. Эта привычка осталась с детства, когда мне хотелось спрятаться от всего мира, я укрывалась с головой одеялом. В комнату вошел Финн. Он сел на кровать рядом со мной. Я думала, что он сейчас начнет расспрашивать меня, или в любом случае что-то скажет, но он молчал. Я почувствовала, как моя совесть вытаскивает один кошачий коготок и проводит им по моей душе, потом второй, третий. Финн не знал, что со мной, почему я себя так веду. Мне хотелось ему рассказать, но это было слишком личным. Все в моей жизни было слишком личным, и касалось только меня. По идее, я должна была рассказать Финну, потому что мы теперь вместе и доверяем друг другу. Но для меня это не было поводом, это моя личная жизнь, и я хранила ее как дневник от чужих глаз. Но кошачьи коготки все не убирались, они скреблись все больше и больнее. Я чувствовала, что крепостные стены, одеяло, больше не спасают меня. Я раскрылась и посмотрела на Финна. Он смотрел в окно.