— Я согласен, — сказал он.
— Тогда огласите, милорд! — леди Оссирель встала и сделала знак музыкантам, чтобы замолчали. — Слушайте все! Это очень важно!
Мастер Боар взял за руки дочь и будущего зятя. Он был словно во сне — всё произошло так быстро. Ну, мог ли он еще сегодня утром думать, что вечером придётся отдавать свою дочь замуж?
— Благородные лорды и леди, — начал он, — я, Бореар сын Боредара, глава Дома Бореар, ныне имею честь сообщить, что высокий лорд Отирир из Дома…э-э…
— Дома Ольреара, — шёпотом подсказала леди Оснирель.
— Кхм… Из Дома Ольреара получил моё разрешение начать ухаживать за моей дочерью, леди Сорирель, о чём и сообщаю всем присутствующим.
Шквал восторженных криков обрушился на него, словно овация. Смущённая Соэль отворачивалась, Отирир и его мать сияли, Ниэль тихо плакала от гордости. Тайн протолкался сквозь ряды тех, кто спешил поздравить девушку и ободряюще обнял её, шепнув на ухо:
— Выше нос, сестричка! Оглашение — ещё даже не помолвка!
— Да я вовсе не плачу, — всхлипнула Соэль. — Я просто… просто не знаю…
— Так тебе как раз и даётся время, чтобы получше всё узнать и разобраться в своих чувствах! И потом — разве ты не помнишь, сколько помолвок расторгалось в последний момент в тех пьесах, которые мы играли?
Соэль кивнула, припоминая. Даже странно, что у неё самой всё происходит, не как в пьесе.
— Музыку! — воскликнула леди Оснирель. — Танец молодых! И всем пусть принесут вина!
На галерее зазвучала тихая мелодия. Мастер Неар торопливо поправил лютню, подыгрывая оркестру. Отирир подал Соэль руку, выводя её в круг. Девушка шла, как во сне, и пропустила тот миг, когда двери отворились, и в зал вступил Лейр.
Юноша пировал вместе с остальными рыцарями и телохранителями в малом зале. Тут тоже рекой лилось вино и эль, служанки разносили угощение, звучали песни. Как ни странно, но эта весёлая пирушка — рядовые рыцари были лишены многих условностей, которые ограничивали жизнь знатных лордов и леди — будила в душе Лейра смутные воспоминания. Он был уверен, что это — не первая его пирушка, что однажды было нечто подобное. Вот только в другом месте. И совсем другие рыцари хлопали его по плечу, что-то говорили… поздравляли…
С ним и здесь пытались заговаривать, выясняя, кто его господа и откуда приехали, но быстро отстали, поняв, что собеседник нем. Артисты в труппе уже давно научились понимать тот язык мимики, жестов и отдельных отрывистых звуков, который заменял ему речь. Но для остальных его язык по-прежнему оставался набором гримас и взмахов рук.
С каждой минутой Лейр чувствовал себя здесь всё более одиноким. Воспоминания о той, другой, ныне забытой вечеринке жгли душу. Устав сидеть среди чужих лиц и слушать чужие неинтересные разговоры, он в один прекрасный момент встал и направился прочь. А именно — в большую пиршественную залу, туда, где находились те, кто был ему близок и дорог. Особенно она — та девушка, которая пару часов назад выскользнула у него из рук и ушла вместе с отцом в залитую огнями пиршественную залу. Она была нужна ему — девушка, которая вытеснила из сердца всех остальных, ибо все остальные умерли вместе с памятью.