— Так ты, — Соэль на сей раз поняла его пантомиму правильно, — не был у этой… ну…
— А-о! — решительно отверг все обвинения Лейр. — Ы!
Он опять привлек девушку к себе, заглядывая в глаза так, что слов и жестов было не нужно для того, чтобы понять их выражение.
— Ох, Лейр, — простонала Соэль. — А я так…волновалась…
Лейр улыбнулся своим догадкам и поцеловал девушку. Соэль, милая, добрая, сразу отозвалась на поцелуй, обнимая руками за шею. Целуя подругу, он думал, что та не должна ни о чем догадываться. Никто ничего не должен знать. Чем меньше его товарищи-артисты будут знать, что правда, а что — ложь, тем лучше. Это тяжело. Но он справится. Как говорил мастер Боар, артист и лорд: «Все мы играем роли. Одни на сцене — другие в жизни!» Настала его очередь.
Тихо застонав от горечи непрошенных мыслей, Лейр так крепко обнял Соэль, что та тихо вскрикнула, пытаясь отстраниться. Но юноша был настойчив. Не прерывая поцелуя, он вскинул девушку на руки и понес к себе в комнату.
Ни он, ни она не заметили, что сквозь приоткрытое окно в другом конце галереи, за ними с дерева наблюдают чужие глаза. А утром наследник Раванир узнал, что его денщик Охтайр ускакал куда-то в неизвестном направлении.
Тиар проснулся от тихого прикосновения чьих-то прохладных пальцев к щеке. Вздрогнув, юноша распахнул глаза, рывком садясь на постели и мгновенно все вспомнив. Вот это да! Такого с ним не случалось ни разу в жизни. Еще никогда он не засыпал в постелях своих любовниц, успевая ускользнуть из спальни практически сразу после того, как совершалось самое главное. Большинство его возлюбленных не настаивали на задержке, а некоторые сами торопили, выпроваживая за дверь. И вдруг…
Она сидела рядом на постели, глядя на него во все глаза. Слегка растрепанные косы, размазанная косметика, волнение и тающая нежность в глазах. При свете утреннего солнца, льющегося в комнату, лицо девушки показалось знакомым.
— Ты? — вырвалось у Тиара. — Как ты тут…
— Ты все-таки меня не помнишь, — голос девушки дрогнул от разочарования. — Ты все забыл. А я… я помнила о тебе все эти годы, мой спаситель.
Покопавшись в памяти, юноша вспомнил её имя.
— Ты — Исмираль, — сказал он. — Не может этого быть! Я действительно не верил, что это возможно. Так не бывает!
Взгляд актера скользнул по комнате, сейчас залитой утренним светом. Сквозь распахнутое окно лились далекие звуки музыки. Он чувствовал себя неуверенно — понимая чутьём актера, что надо спасать положение и не представляя себе, как тут можно сымпровизировать. Ах, если бы нашелся кто-то, кто подсказал ему слова! Да, жизнь — не игра. Тут начать сначала не получится.