Один стражник, еще молодой и неопытный, очарованный движениями черноволосой плясуньи, сделал шаг вперед, потом другой… и был остановлен рукой десятника:
— Ку-уда?
Словно разбуженный, парень захлопал ресницами:
— Э…она зовёт!
На сцене темноволосая красавица извивалась в танце.
— Дурень, — старший сплюнул. — Нашёл, на кого глаза пялить! Это же эльфийка! Нелюдь!
— Да?
— Хрен два! — выругался старший. — А то не слышал, что умные люди толкуют? Не ходи в лунную ночь на лесную поляну, особенно когда услышишь музыку. Там пляшут эльфы и эти… как их… мелкие такие… кто их феями зовёт, кто блуждающими огоньками, кто как… В общем, если заведёт такой огонёк тебя на поляну, где эльфы пляшут — всё, ты погиб. Будешь танцевать с ними, пока не падёшь мёртвым! Заколдуют, как пить дать!
— Так уж и мёртвым? — парень не спускал глаз с девушек.
— Ну, бывает, кто выживает после пляски эльфов, — нехотя признался стражник. — Только им я не завидую. Они как одержимые становятся — днём ходят, как в воду опущенные, оживают только ночами и всё рвутся опять танцевать. Девицы особенно. У нас в деревне одна в речку с тоски бросилась.
— Да ну?
— Ну да! Мне бабка рассказывала.
— Не, эльфы добрые, — заспорил третий стражник. — Сам я не видел, а люди рассказывали, что тому, кто эльфу услугу окажет, эльф три желания исполнит.
— Не эльф, — старший стражник не желал сдаваться, — а если фею — ну, маленькую такую, с крылышками! — от беды спасёшь, она тебя наградит. Горшок с золотом подарит или на королевской дочке женит. Только всё одно — простому человеку с эльфами лучше дела не иметь. Заколдуют.
— Так значит, — молодой стражник вертел головой, глядя то на одного, то на другого напарника, — они — злые? Чего ж их тогда в города пускают? Гнать бы в три шеи, пока порчу тут не навели! Ишь, колдуньи! — черноволосая красавица теперь казалась ему опасной, как змея. И гибкая такая же, как на зло!
— Не, — старший опёрся на копье, чтобы было удобнее, — они не злые и не добрые. Они просто другие. Нам их не понять.
— Они тебя заколдовали, — убеждённо воскликнул парень. — Ты меня спас, а сам…
— Не бухти. Дай музыку послушать!
Лютня тем временем смолкла, флейта тоже. Пела одна виола, но самого музыканта видно не было. Флейтист — молодой эльф, хотя кто их там разберёт, бессмертных-то! — сидел на краю помоста и сейчас спрыгнул наземь. Лютнист всё ещё сидел, положив инструмент на колени и улыбаясь своим мыслям, а вот третьего музыканта, как ни старались, видеть не могли. Наверное, это и была знаменитая эльфийская магия?
Костры почти погасли, сцена погрузилась в полумрак, и осталась лишь одна светловолосая девушка. Она тихо закружилась в танце, легкая, нежная, невесомая. И если раньше танцы будили страсть и вызывали желания, то теперь — только нежность и грусть.