"Товарищ Хо" произнес речь — о победе вьетнамского народа, верного коммунистической идее, над гоминьдановскими агрессорами, подлыми наймитами мирового империализма. Затем прозвучал артиллерийский салют, и двинулись войска. Открывали парад — нет, не "самая лучшая часть Народной Армии", как предполагалось. А курсанты военной школы в Ханое, мальчишки в возрасте от четырнадцати до семнадцати, однако у многих на счету уже были убитые враги, и многие были сиротами — по опыту советских, из тех, у кого родители погибли от рук врага, должны были выйти лучшие защитники социалистического Отечества. Мальчишки были в новой военной форме, с русскими автоматами ППС, и шли, очень гордые собой, четко печатая шаг — видно было, что с ними хорошо занимались строевой.
— Будущие фанатики коммунистического режима — с неприязнью заметил корреспондент "Паризьен" стоящему рядом британцу из "Милитари обсервер" — при нашей власти сдохли бы под забором. А теперь, как говорят здесь, поймали шелковую нить своей судьбы — станут офицерами, твердо зная, кому должны быть благодарны.
— Вы ждали иного? — спросил англичанин — человек, это такое существо, что всегда стремится наверх. И те, кому повезло, пользуются случаем — принцип конкуренции, основополагающий для свободного мира.
— Я всего лишь сожалею о несправедливости — ответил француз — когда низшие нации отдают свои ресурсы более развитым и позволяют им подняться выше, это благо для всего человечества. Ну а эти…. вместо того, чтобы трудиться на благо всей цивилизации, готовятся убивать белых людей, стоящих в культурном развитии гораздо выше. И так везде, куда приходят русские — цветные, кто раньше принимали за должное работать на белых, вспоминают о своих правах.
— "Свобода, равенство, братство" — с иронией произнес британец — ваши идеи?
— Но не для небелых же! — ответил француз — всякое блюдо должно быть уместно и в меру. А русские — иногда мне кажется, что их историческая роль, это мешать другим нациям. И вы спрашиваете, сэр, отчего я русских не люблю?
Британец лишь пожал плечами — горе неудачникам, кто оказался слаб. Строго говоря, французы как член Еврорейха вообще не имели права на эту колонию — подобно тому, как после той войны у немцев отняли Танганьику и Намибию. После подписания капитуляции вся Британия ожидала, что получит наконец репарации в возмещение военных потерь, если не с проклятых гуннов, которых СССР взялся трясти сам, то хотя бы с соседей-лягушатников. Но "кузены" нас предали, договорившись со Сталиным, в итоге Франция неведомым образом оказалась в числе держав-победителей, а отношения между соседями через Английский канал с тех пор можно было назвать скорее плохими, чем просто "ниже среднего". А ведь не так давно европейские державы условились, что "каждая сторона имеет право на такие территории в Африке и Азии, на каких в состоянии реально обеспечить свою власть" — французы показали свою слабость и тем самым, вернули захваченное в разряд бесхозного.