Ехать от "Мессанджеро" должен был синьор Фортунато. Его и послали основным — а меня в довесок, решив что двое лучше чем один. И денег не дали, обещав заплатить после и возместить расходы, "если хороший материал добудешь", условия кабальные, но выбора у меня нет. Но немного денег у меня было, и я решил поставить на "зеро", купив билет на рейс "Алиталия" трансатлантический, с посадкой в Лондоне. Там я сошел и взял билет до Осло. Прилетел в субботу семнадцатого, вечером — и на следующий день был на площади перед дворцом, наблюдая все представление с пьедестала статуи Карла-Юхана, никто не возражал против такого обращения с памятником, у норвежской полиции хватало в тот день других забот. А после сам Господь и Мадонна надоумили меня не уходить сразу, а приблизиться к выходу из дворца — и я стал свидетелем незабываемой сцены битвы посла США с пингвином, успев сделать больше десятка отличных кадров, все что в моей "лейке" осталось. А после, одному архангелу Михаилу известно, чего мне стоило срочно найти место, где это проявят — в незнакомом городе, не зная норвежского! Кажется, эта улица называлась Дроннингентс — там, недалеко от Военной Академии, я наткнулся на фотоателье, хозяин которого, к моему удивлению, не взял с меня денег, но, выслушав мой рассказ о том, что было перед дворцом, стребовал моего дозволения оставить себе по одному экземпляру отпечатков с каждого кадра, чтобы выставить в своей витрине. Затем мне была забота отправить домой снимки, пришлось в итальянское посольство идти, там все смотрели, смеялись, и пообещали отправить фототелеграфом. А после, вот чудо, помогли мне достать билет до Стокгольма и дали рекомендательное письмо в посольство в Швеции, причем не итальянское, а СССР! Просто сказали — там тебе помогут.
Здесь в Европе русских часто изображают то ли неотесанными грубыми варварами, то ли исчадиями ада — но на самом деле это очень приличные люди, в них совершенно отсутствует англосаксонское высокомерие и взгляд свысока. И они умеют ценить таланты — даже ужасный ГУЛАГ, где я, как сказал уже, провел два года, показался мне вовсе не преисподней; впрочем и я там не кайлом махал, а был кем-то вроде ответственного за учет. И когда закончилась война и мой срок в плену, мне даже предлагали остаться и принять советское гражданство, но я отказался, подумав о своей итальянской родне. Однако и тут о моих заслугах наслышаны — или русское ГБ и правда, все знает? — меня спросили, не я ли этим летом в Риме брал интервью у четы Смоленцевых, и "товарищ Дмитрий", кто взял тут надо мной опеку, оказался знаком и с моим приятелем Родари. А затем мне сделали предложение, от которого я не мог отказаться — я помогаю русским, они помогают мне.