– Миссис Риггинс, – удивленно поздоровался Эйнсли. Он быстро оглядел ее одежду не по размеру, повязки, что выглядывали из воротника и манжет, но обитатели «Хайтс» платили за молчание столько же, сколько окна от пола до потолка (теперь Марсела задавалась вопросом, сколько раз Эйнсли вот так же молчал с ее мужем).
– Вы… в порядке? – рискнул поинтересоваться он.
Она пренебрежительно отмахнулась:
– Это долгая история. – А потом, спустя мгновение, уточнила: – Маркуса здесь нет, не так ли?
– Нет, мэм, – торжественно заверил консьерж.
– Хорошо, – сказала Марсела. – Боюсь, я забыла свои ключи.
Эйнсли быстро кивнул и обогнул стол, чтобы вызвать лифт. Когда двери открылись, консьерж последовал за ней внутрь. Поднявшись наверх, Марсела потерла лоб, словно просто устала, и спросила, какое сегодня число.
А услышав ответ, напряглась.
Она пролежала в больнице почти две недели.
Но это не имело значения, не сейчас. Важно то, что сегодня вечер пятницы.
Она точно знала, где будет Маркус.
Лифт остановился на четырнадцатом этаже. Эйнсли проследовал за Марселой, открыл ей дверь кремового цвета и пожелал приятной ночи.
Марсела подождала, пока он уйдет, затем вошла внутрь и включила свет.
– Милый, я дома, – проворковала она в пустую квартиру. Ей хотелось что-то почувствовать – укол скорби или сожаления, – но в груди осталась только боль и нарастающая волна гнева. Когда Марсела потянулась к одному из бокалов на стойке, тот исказился от прикосновения и превратился в песок. Зернышки просыпались меж светящихся пальцев Марселы прямиком на пол.
Она смотрела на свою руку, остатки стекла тонким слоем покрывали ладонь. Странный свет уже затухал, и когда она потянулась за новым бокалом, тот устоял.
В холодильнике нашлась бутылка шардоне. Марсела налила себе выпить, включила новостной канал – нужно узнать, что она пропустила, – прибавила громкость и направилась в спальню.
На кровати лежала одна из рубашек Маркуса… вместе с ее блузой. Бокал в руке едва не поддался, поэтому Марсела его отставила. Двери в гардеробную были распахнуты, одну стену занимали темные костюмы Маркуса, в то время как остальное место было отдано дорогим платьям, блузкам и туфлям.
Марсела оглянулась на одежду, все сплетенную в объятиях на кровати, и почувствовала, как внутри поднимается гнев. Она провела сияющей рукой по шкафу мужа, глядя, как одежда гниет от одного прикосновения. Хлопок, шелк и шерсть посыпались с вешалок, обращаясь в прах еще до того, как долететь до пола.
Гнев отвергнутой женщины страшнее ада, подумала она, отряхивая ладони.