– Стой!
Это Пуля. Голос его изменился, стал увереннее. «Ну да, дома пацан, а перед своими надо понты колотить. Иначе уважать не будут».
Самое страшное: нас не останавливали, не спросили пароль. Нас уверенно подпускали к позиции, как раз под очередь из пулемета. «Может, он для декораций? Притащили с Отходника, выбрали тот, что не фонит, и поставили для отпугивания». Ствол на БМП задвигался.
– Так и кирпичей можно наложить, – тихо прокомментировал Ренат.
– Ждите, – нам наконец-то ответили.
Хрип же взъярился:
– Чего ждать?! У нас раненый!
Я осматривал научно-исследовательский институт. Слева – трехэтажное здание, с рисунком на стене. В темноте я не мог различить, что именно там изображено. На крыше здания, если я верно понимаю, должен был сидеть снайпер. Справа же расположились два ангара. Больше ничего не видно было. Ночь жадно оберегала свои владения, с упорством клептомана пряча все под покрывало темноты.
– Пуля, реально, какого мы стоим? – окрысился я.
– Много гонора. Громкость убавь, – раздалось сзади. Е-е-е-е! Я опять не заметил появления майора и его группы. Он приблизился, толкнул меня со своего пути и дал распоряжение:
– Оружие оставить на мешках. Все оружие. Больного – в Мышеловку. Доктора у нас нет, я сам посмотрю.
– Есть доктор, – ответил я и заметил, как недовольно дернул плечом командир. Я добавил: – Товарищ майор.
– Пять минут, – рявкнул он.
Мы уложилась в три. Совместная цель заставляла работать, а не пререкаться. Бортник, для меня просто морщинистый, стал общим подарком судьбы. Хрип без всякого протеста скинул пистолеты и трофейное оружие, Ренат даже бронежилет сбросил. Устал.
Под медпункт здесь приспособили одноэтажное здание с заколоченными наглухо окнами. Все верно: и вносить больного удобно, и свет, который был необходим мне, не нарушал светомаскировку.
Бортника уложили на операционный стол. Я быстро оценил наличие медикаментов. Странно было видеть в Зоне шкафчик со стеклянными боками, выкрашенный в белый цвет, – видимо, из старых советских запасов, стол с журналами, стулья, несколько табуретов. Отдельно – ящик, в котором стояли бутылки с прозрачной жидкостью. Я начал осмотр сталкера.
– Ну что? – не выдержал Хрип.
– Ушибы, многочисленные гематомы мягких тканей. Наверняка сотрясение головного мозга… Вот и нашатырь. Сначала обезболивающие.
Шприц. Ампулы. Укол. Баранов и Хрип крутились вокруг, раздели сталкера, нашли рваное одеяло. Я же приготовил капельницу, с удовлетворением обнаружив наличие растворов на любой вкус: и глюкозу, и рингер.
Морщинистый начал приходить в себя. Он отвечал на вопросы. Особенно странно он реагировал на меня. Видимо, не мог понять, как военный с блокпоста оказался доктором.