– Сунула, – выдохнула Яни, нащупав под курткой кошелек с несколькими монетами. – Но тут совсем немножко. Купить дом нам не хватит.
– А ну и что! – Генхард скрестил руки на груди. – Зато на первый раз еды раздобыть сможем, а там я подворую, чего где плохо лежит.
– Даже не думай! – посуровел Марх.
Вороненок обрадовался. Если Вобла ему это запрещает, значит, согласен пойти.
– Да шучу я! Работу найдем. Осень же нынче – пора хлебная. Кто хоромы к зиме новые справляет, кто урожай собирает. Дел всюду полно. Иногда у хозяина и сараюшка для работников находится. Мы же не калеки какие. Справимся. Где поторгуем, а где подворуем. То есть… Ну, поняли вы меня!
– Ладно. Я пойду проверю силки, – сказал Марх. – Может, попался кто. Потом пойдем.
– Ты только смотри шкурку не подпорть! Продадим! – предупредил Генхард, внутренне ликуя.
– Хорошо, что ты у нас е-е-есть, – завыла пуще прежнего Яни, вцепившись в него. – Ты все зна-аешь!
– Хватит об меня нос свой сопливый вытирать! – смутился Генхард.
Уши у вороненка так и зардели. Он даже приобнял девчонку и похлопал по спине. Герой всегда лучше смотрится, когда кто-нибудь на груди у него ревет. И подумаешь, со всех шаек гоняли. У Генхарда теперь своя есть, и он тут самый главный. Потому как умный и выживать умеет. Так что пусть виснут на нем хоть целой толпой.
Уже вроде бы все решили, но тут Вобла с зайцем пришел, и такой спор завязался, аж до хрипоты. Давайте, говорит, в лесу останемся. Тут животины полно, прокормлю я всех. Но Генхард недаром кровей благородных. У него талант людей за собой вести, как у настоящего соахийского принца. В общем, чуть не в скулеж и слезы, зато Воблу уговорил. И не в деревню идти, а в городишко. В этих селах уж больно за новенькими приглядывают, все выуживают. Сплетников там больше, чем клещей на скотине в весеннюю пору, а работы нет почти. Столицы всякие – тоже плохо. В сердцевине богато и красиво, а по окраинам даже в ясный день вооруженной толпой ходить опасно: на каждом шагу то убивцы, то воры, то головорезы. Если лицом вышел – в рабство схватить могут. А нет, так вспорют кишки, и дело с концом.
Заночевали все же в лесу. Оказалось, что Вобла проклятый даже из сырятины костер палить умеет. Накопал трухи в пнях, грибы какие-то отодрал с деревов, сообразил одно с другим и подпалил. И такая рожа у него стала противная, как будто из-за дуба вышел соахиец и назвался Марховым батькой. И никто не заметил, что огонь – это Генхардова заслуга. Он же не дурак! Даже впопыхах догадался кресало с собой взять и кремень.
– Ишь, как мордами засияли, – пробормотал обиженный вороненок, наблюдая за просветлевшими при виде костра лицами порченых. – А без меня уже и померли бы давно.