– У меня тут ужасное темное пятно!
Доо достал веер, еще один сунул Осите, и вот уже трое склонились над подолом Ясурамы и пыхтели, гоняя по комнате воздух до тех пор, пока Доо не догадался отправить мальчишку за сменной одеждой.
* * *
Материк Намул, Царство Семи Гор, г. Эль-Рю,
1-й трид, 1020 г. от р. ч. с.
С утра у Липкуда страшно болела голова и внутри все сжималось в тугой комок. Свет, падавший в камеру, проявлял рисунок на штукатурке, где от шамана осталось размазанное пятно, почти слившееся со стеной. Косичка смотрел на него не мигая и пытался вспомнить что-то важное. Когда он прикоснулся к шаману, их сознания будто объединились, и Липкуд увидел мысли колдуна. Образы, о которых тот думал. Надо было срочно их вспомнить, иначе… все будет плохо. Очень-очень плохо. Неспроста Косичку донимало плохое предчувствие.
Как только рассвело окончательно, со стороны улицы послышалось цоканье копыт и грохот колес по брусчатке. Липкуд вскочил, подпрыгнул и вцепился в прутья окошка. Он увидел дорогие замшевые ботинки, прошагавшие влево, ко входу. Сердце загрохотало о ребра, словно кусочек льда внутри жестяной банки с кофе, встряхнутой буфетчиком.
– О, нет, – выдохнул Липкуд, все еще не понимая, чего так испугался.
Ему померещился пепел и маленькая белая фигурка, лежащая на камнях. Косичка едва успел растормошить сонную Эллу, когда в коридоре послышались шаги тюремного охранника.
– Встать! – рыкнул он, открыв дверь.
«…заключению в этой камере без воды и пищи до конца зимы… – всплывали в памяти Липкуда обрывки приговора, произнесенного тем же голосом. – Порченая… лично в руки Ардала Марвиса… наказаний любого вида, вплоть до смертельных».
– Ну что, Косичка, владелец театра из двух человек, – послышалась ехидная речь Боллиндерри. – Готов услышать решение суда?
Хозяин «Чудесатого театра» заглянул в камеру, и в этот момент Липкуд вспомнил все, что будет дальше.
«Слушай, я что хочешь сделаю…»
«Ты еще торгуешься? Жди подарочек под окном… может, к вечеру».
Удар. Кровь на губах и оцепенение. Визг Эллы. Подол ее платья, выскользнувший из рук. Хохот Боллиндерри. Собственный истошный вопль: «Лысая тварь! Не смей ее трогать! Не смей ее трогать, подонок!»
Звон в ушах. Удары головой о стену и кровавые следы на ней. Голос Эллы со стороны улицы: «Л-липкуд! Мне страшно!»
Беспомощное вранье: «Не бойся, малышка! Все будет хорошо! Я тебя скоро заберу!»
Липкуд очнулся, когда приговор зачитали уже наполовину.
– …порченая, посмевшая выступать в Театре тысячи огней в первый чернодень нового года передается лично в руки Ардала Марвиса для произведения наказаний любого вида, вплоть до смертельных. Ардал Марвис пожелал передарить это право своему товарищу, который также пострадал от действий самозваного колдуна и его подопечной.