Стражник затих, видимо, потерял сознание от боли, а Боллиндерри держался всю дорогу, пока Липкуд, пыхтя, волок его за ногу обратно в камеру.
Боллиндерри стонал и трясся, покрываясь испариной. Вены на его сморщенном лбу вздулись, весь он покраснел и резко вонял потом.
– Я подумал, что просто убить тебя будет плохой идеей, – сказал Липкуд, наклоняясь к нему. – Лучше, если ты поживешь как порченый. Только… чуть тяжелее, ну, чтобы наверняка проникнуться ролью. Чтобы твои поганые руки больше не тронули ни одного ребенка. Чтобы твои мерзкие ноги никогда больше не смогли ходить. Жри с ложечки, ходи под себя и навсегда запомни этот день. И я приду за твоим дружком Марвисом. Я приду за каждым в этом городе, кто творит такое с порчеными. Запомни это, лысый обрубок.
Боллиндерри перестал скулить и впал в забытье. Косичка выпотрошил его карманы, сгреб деньги, снял драгоценности и прихватил золотые часы, изготовленные валаарскими механиками. Черную ленту он тоже забрал. Оставлять ее было слишком глупо, несмотря на храбрую речь. Потом Липкуд подошел к поющей Элле и похлопал ее по спине.
– Уже в-все? – спросила та.
– Не открывай глаза, – сухо сказал Косичка, выводя ее из камеры.
– Я п-помню, – обиженно буркнула девочка.
– Стой и жди.
Липкуд отцепил от пояса стражника ключи, запер дверь и просунул связку в решетку водостока. Пусть повозятся, прежде чем достанут их.
Как и ожидалось, карцеры по бокам коридора пустовали. Косичка уже понял, что эту часть тюрьмы нелегально используют для пыток и увеселений богачей, поэтому никто не среагировал на крики. Ни ночью, когда вопила Элла, ни сейчас. Подвал был куплен, и на все происходящее здесь закрывали глаза и затыкали уши.
Липкуд не побоялся оставить свидетелей в живых. Он лишил их способности говорить, повредив голосовые связки. Откуда-то Косичка знал, что они называются именно так, хотя не разбирался во врачевании. Мысль возникла в голове странной вспышкой, будто Липкуд заново прочел книгу, которую смутно помнил, но не мог процитировать из нее ни строчки. Элле он соврал, что ее песня свершила чудо и их выпустили из тюрьмы. Порченая, конечно, поверила.
– Мы же пойдем на площадь? – спросила она с надеждой, когда они вышли на улицу.
– На площадь? – не сразу сообразил Косичка. – А… да, пошли.
Завтра должно было наступить затмение, значит, пришло гуляльное время, когда жители Царства Семи Го р не спали ночь напролет и весь следующий день, чтобы черные сутки, проведенные во сне и отдыхе, миновали быстрее. Эта традиция устоялась в городах, где особо нечем было заняться. В селах и деревеньках всегда находилась работа, да и наличие скотины не давало хозяевам сладко сопеть дольше положенного.