Тут Рут наткнулась на золотую жилу.
Выглядело это так, словно прямо на факел шмякнулся, разваливаясь на лету, живой сгусток дегтя размером с мяч для софтбола.
Факел зашипел — так их было много — и почти потух. Потом снова разгорелся, и те, что к нему прилипли, сгорели и попадали.
— Боже, ни хрена се! — сказал Рупор.
Рут смерила его взглядом.
— Извини, мам, — сказал он, продолжая таращить глаза.
— Стоит отметить — зрелище было потрясающее. Я такой бойни в жизни не видел. Муравьи на крыльце и в подметки не годились. Муравьи маленькие, их едва видно. Когда льешь на них кипяток, они просто скручиваются и умирают. А некоторые из гусениц были длиной в целый дюйм. Они извивались и выворачивались — видно, жить хотели. Я посмотрел на землю. Все было усыпано червями. Большинство — мертвые, но и живых оставалось немало, и они пытались уползти.
— А с этими как? — спросил я.
— А с этими хрен, — сказала она. — Сами подохнут. Или птицы ими полакомятся. — Она усмехнулась. — Мы открыли духовочку, пока они еще сырые. Не пропеклись.
— Теперь не только пропеклись, но и поджарились, — сказал Уилли.
— А давайте возьмем камень, — предложил Рупор, — и передавим.
— Слушай, что я сказала. Оставь их, — велела Рут. Она снова залезла в карман. — Вот.
Она протянула каждому по книжке спичек.
Мы взяли. Все кроме Мэг.
— Я не хочу, — сказала она.
— Что?
Она отдала коробок.
— Я… не хочу. Пойду лучше закончу стирку, хорошо? Это… ну…
Она опустила взгляд, вниз, на свернувшихся на земле обугленных гусениц и их выживших товарищей, пытавшихся уползти подальше, и побледнела.
— Что? — сказала Рут. — Противно, да? Ты что, брезгуешь, милочка?
— Нет. Просто не хочу.
Рут рассмеялась.
— Черт бы меня побрал. Поглядите-ка, мальчики, — сказала она. — Черт возьми.
Она все еще улыбалась, но внезапно лицо ее сделалось очень суровым. Я испугался и вспомнил о том дне со Сьюзен. Словно она все утро держала Мэг под прицелом, а мы просто не замечали. Слишком увлеклись.
— Вы поглядите, — сказала она. — Мы тут на уроке женственности. — Она подошла ближе. — Мэг у нас брезгливая. Вы же знаете, мальчики, что девочки брезгливые, да? Леди! А Мэг у нас леди! Конечно же.
От ее слов веяло жестокой издевкой; в них слышался нескрываемый гнев.
— А по-твоему, я не брезгую? Ради Бога! Ты что, решила, что я не леди? Думаешь, леди не могут делать то, что приходится? Не могут потравить долбаных вредителей в своем, блядь, саду?
Мэг стушевалась. Все произошло так внезапно, что ее нельзя за это винить.
— Нет, я…
— Лучше не смей мне перечить, деточка! Потому что я не потерплю таких намеков от какой-то девчонки в футболочке, которая даже личико свое чумазое утереть не может! Поняла?