Вот тебе и на... Она же о моих друзьях говорила!
— Послушай, — сказал я. — Это Рут на тебя разозлилась. Не знаю, почему. Может, день плохой был. Но больше никто. Ни Уилли, ни Донни, ни Рупор на тебя не злились.
— Она покачала головой.
— Ты не понимаешь. Уилли, Донни и Рупор никогда не злятся. Дело не в этом. Они просто меня не замечают, как будто меня и нет вовсе. Как будто я — пустое место. Я хочу с ними поговорить, а они бурчат и уходят. Или, когда замечают, что что-то не так… Ты бы видел, как они смотрят! И Рут…
Она завелась, и теперь ее было не остановить.
— Рут меня ненавидит! И меня, и Сью. Ты же не знаешь. Ты думаешь, что это один раз. Но это постоянно. Я вкалываю на нее целыми днями, а ей все не нравится, все не так. И говорит, что глупая, ленивая, некрасивая…
— Некрасивая? — это уж совсем непонятно.
Она кивнула.
— Раньше я о таком не думала, а теперь не знаю. Дэвид, ты же знаком с этими людьми чуть ли не всю жизнь, да?
— Да, так и есть.
— Ну и почему? Что я сделала? Я ложусь спать, и думаю об одном. Раньше у нас все было хорошо. До того, как мы переехали, я рисовала. Ничего особенного, просто акварель. Не думаю, что у меня прямо так хорошо получалось. Но маме нравилось. И Сьюзен, и учителям. У меня есть краски и кисточки, но я не могу рисовать, и знаешь почему? Потому что я знаю, что Рут подумает и что сделает. Знаю, что она скажет. Она посмотрит на меня так, чтобы я поняла, какая я дура и трачу время зря.
Я покачал головой. Это было так непохоже на Рут. Понятно, почему Донни, Уилли и Рупор так себя странно вели — она же девочка, в конце концов. Но Рут к нам всегда хорошо относилась. В отличие от других мам в нашем квартале, у нее всегда находилось для нас время. Ее двери всегда были открыты. Она давала нам колу, сэндвичи, печенье, иногда даже пиво. Мне показалось это сущей ерундой, и я сказал:
— Слушай, Рут бы ни за что так не поступила. Попробуй. Нарисуй картину. Спорим, ей понравится? Может, она просто не привыкла, что в ее доме девочки? Пусть привыкнет. Нарисуй.
Мэг задумалась.
— Не могу, — сказала она. — Честно.
С мгновение мы просто стояли. Мэг трясло. Что бы там ни было, я понял: она не шутит.
Тут меня осенило.
— А как насчет меня? Можешь нарисовать что-нибудь для меня?
Не задумываясь, без подготовки, я бы ни за что такого не попросил. Но тут было другое дело.
Она слегка просветлела.
— Ты правда хочешь?
— Конечно. Очень.
Она смотрела на меня, пока я не отвернулся. Потом улыбнулась:
— Хорошо, Дэвид. Я нарисую.
Теперь она почти пришла в себя. Боже! Мне нравилась ее улыбка. И тут послышался скрип задней двери.