Над своими друзьями возвышался Антон Чупахин. Ему все было узко, все коротко: кисти рук далеко высовываются из рукавов, пуговицы на рубахе переставлены к самому краю.
— Добре, сынки, добре!.. Как у вас со здоровьем ребята, а?
— Какие могут быть болезни в двадцать лет! Тимофей и Антон промолчали, а Сима вдруг состроил страдальческую гримасу, схватился за живот, сказал первое, что пришло в голову:
— Подагра проклятая мучает…
— Серьезная штука. Ею в основном князья да графы страдали. А теперь, оказывается, графская болезнь на пролетариат перекинулась. Правда, она обычно в преклонных летах бывает, но у тебя, видать, особая форма.
Смуглое лицо Симы порозовело, в иссиня-черных его глазах, из-за которых он и получил прозвище Цыганка, погасли смешливые искорки.
— Так что же ты не лечишься? — улыбнулся Ковнер.
— Так война была!
— А она, ребята, и не кончилась, — сразу посерьезнел Ковнер. Давайте-ка сначала познакомимся, — и он разорвал пакет. — Я — начальник Севастопольского уголовного розыска Ковнер Алексей Павлович. Пока с вас хватит. Теперь посмотрим, кто из вас кто. Тимофей Иванович Худояш. Это вы? — взглянул он на Тиму. — Лет — двадцать, родился в Николаеве, комсомолец, служил в 41-й дивизии, в отдельном батальоне пограничной охраны, в отдельном морском отряде, в погранокруге. За участие во взятии Перекопа награжден ценным подарком Реввоенсовета. Все правильно?
— Правильно, — подтвердил Тимофей.
— Родители, родственники?
— Мать погибла в восемнадцатом, во время восстания против немцев, отец работает на судостроительном заводе, брат Федор служит на канонерской лодке, «Красный Крым». Больше никого нет.
— Говоришь, брат Федор… Федор Худояш? Встречался я с ним…
«Так вот оно что! — мелькнула догадка у Тимофея. — Значит, Ковнер тогда Федора в тыл к белым направлял…».
— Тимофей Худояш, значит, — словно что-то вспоминая, негромко проговорил Ковнер. — Слушай, а это не с тобой что-то в Одессе случилось, что-то там с трибуналом?
— Со мной.
— А ну-ка, расскажи для полной ясности.
Тимофею пришлось рассказать Ковнеру свою историю. Когда после ранения он выписался из госпиталя, по пути в свой батальон пограничной охраны зашел на Одесский привоз, чтобы обменять пайковую махорку на что-нибудь съестное. Там окликнул его довоенный товарищ, соученик по реальному училищу Жора Мичиган. Угостил хлебом, салом, порасспросил о житье-бытье, а когда узнал, что Тимофей классный пулеметчик, стал уговаривать дезертировать. Тимофей, догадавшись об истинном смысле этого предложения, согласился, успев предупредить о своем решении только одного человека — уполномоченного особого отдела ЧК военного моряка Федора Неуспокоева. Так он оказался в немецкой колонии, в которой врангелевские офицеры готовили восстание против Советской власти.