— Еган — лошадей, монах — поможешь одеться, а ты, — он кивнул стражнику, — беги за сержантом.
— Так сержант еще с ночи на пожарище, — отвечал стражник.
— На каком еще пожарище? — спросил Еган.
— Так ночью трактир сгорел.
— Как сгорел, а почему нас не разбудили? — продолжал допрос Еган.
— Сержант не велел, говорил, что коннетабль еще хвор после ранения.
— Трактир весь сгорел? — с надеждой в голосе произнес монах.
— Весь, — радостно как то сообщил стражник, — вместе с конюшнями, и амбаром, один забор остался, да и тот погорел малость.
— А люди не погорели? — спросил Волков.
— Вроде нет.
— Ясно, иди. Еган, монах чего ждете, одежду, коня мне.
Соллон висел, как поужено, выгнув шею и склонив голову на бок. На другой стороне улицы еще дымились головешки бывшего трактира, да по ним ползали толстые работницы из трактира, собирая то, что не сгорело. Но Волкова горелки не интересовали, он разглядывал конец веревки, на которой висел Стефан.
— Срезана, — констатировал сержант.
— И часто у вас такое бывало? — спросил солдат.
— Первый раз вижу, что бы висельников воровали, — правда, до вас мы людишек не много, что бы вешали то. В основном кнутом да клеймом учили, а вешали не часто. Одного, другого за год, но ни разу у нас их не воровали.
— И кто же мог это сделать? — задумчиво произнес солдат.
Еган, Сыч, сержант и монах молчали.
— Ну! Есть мысли?
— Может он… — сказал сержант.
— Кто? — спросил Еган.
— Вурдалак, мы у него слуг то переловили, вот он и взял колченогого, что бы нового слугу себе сделать.
— А как он их делает? — спросил у сержанта Еган.
— Сначала вроде как укусит, а кровь им пить самим не дает. Дает только трупы за собой доедать, — отвечал за сержанта монах, так как тот, только открыл рот и молчал, обдумывая ответ, — но это я так за книгой домысливаю, в книге про это ничего нету. Просто книга говорит, что обратил и все.
— Трупы доедать, — Еган поморщился и передернул плечами, — фу…
— Не брал его вурдалак, — сказал Волоков подумав, — он Соллона бы взял, а не этого плюгавого.
— Это значит, — продолжал тему вурдалака Еган, — кровушку пить он им не дает, а дает после себя объедки доесть, тот значит ему свежей человечины, он ему только объедки, эх и у мертвых значит, правды нет.
— А раз не вурдалак, то кто мертвяка снял? — спросил сержант.
Монах глянул на солдата, как будто искал разрешения, тот не заметил его взгляда, он думал, и тогда брат Ипполит произнес:
— Может ведьма, если она еще жива, конечно.
— Так сдохла же она, — напомнил сержант.
— А девчонка Агнес, когда в шар глядела, сказала, что жива она, — ответил ему Еган.