На том и порешили.
* * *
Я была первой и последней ученицей ведьмы Каары на закате ее жизни. До того, как все началось, она была главой шабаша — самой сильной и самой мудрой из всех. Ее привечали во всех домах высшей знати, к ней обращались за помощью главы соседних государств. Поэтому на нее первую и упал удар магов. Никто не заступился. Никто! Но старую ведьму побоялись убивать.
Как и у любой женщины, у нее были свои слабости: муж да двое сыновей. Ее долго держали на поводке, заставляя делать, что вздумается совету магов, плясать под чужую дудку, порой выполняя самые дурацкие прихоти знати. Но однажды ведьма не справилась: сын одного из генералов был при смерти, сгорая от подхваченной на болотах лихорадки, а ее позвали слишком поздно, не принимая отказ о том, что сделать уже ничего нельзя. Упиваясь вседозволенностью и желая ещё больше утвердиться во власти, запугав своих, чтоб чужие боялись, маги, отправив ведьму с очередным заданием, казнили ее семью.
С того задания Каара так и не вернулась. И, сколько бы ее не искали, найти так и не смогли.
Возможно, если бы не такая сложная система выбора учеников, если бы только нас было чуть больше, магам не удалось бы сломить ведьм. Но, увы, взять ученика — значит принять его в свою семью. Порой ученица для женщины была даже ближе ее родных детей.
Так издревле у ведьм рождались только сыновья, поэтому сила никогда не была наследственной. А какая женщина не мечтает о дочери? Отсюда и все условности: девочку не раз и не два проверяли, прежде чем назвать ученицей. И очень редко за всю ведьмину жизнь у нее было больше одной наследницы.
Я умирала. Лежала прямо в луже грязной воды на краю дороги и умирала. Располосованная батогом спина уже даже не болела, столько крови я потеряла за последние часы. Как глупо получилось! Мы с младшей сестрой возвращались от бабушки домой, когда у одного из жителей деревни сорвался с привязи огромный пес. Никто и опомниться не успел, как тот набросился на ребенка и укусил его прямо за лицо.
Что там творилось! Сколько крика было!
А мы с сестренкой, как увидели того мальчишку всего в крови, просто обомлели: как жить-то ему дальше? Искренние слезы словно дверцу во мне открыли: сама толком не понимая, что творю, я подошла к нему и, оттолкнув руки матери, положила ладони прямо на рану. Стало горячо-горячо, а когда меня оттолкнули, следов страшного уродства на лице ребенка больше не было.
«Ведьмы!» — первым закричал владелец собаки, и этот лесной пожар было не остановить. Лишь мать спасенного ребенка бросилась ко мне, но ее тут же утащил домой муж. А больше сочувствующих не было.