Бабушка сидит напротив меня.
Смотрю на нее, мое сердце пропустило удар, и тут я все вспомнила.
Не Бабушка.
Господь.
Я все еще не могу оторвать от нее взгляда, не находя нужных слов. Я так хочу извиниться за то, что была такой дурой и такой слепой на счет Люцифера, но стыдно даже упоминать об этом. И, даже зная, что Его больше нет, в душе все равно какой-то тугой узел.
По телу пробегают мурашки, я не в силах скрыть испуг.
Бабушка подходит и опускается на диван рядом со мной. Дотрагивается до моего плеча, тем самым успокаивая все мое тело.
— Он может быть довольно убедителен, — говорит она, и я съеживаюсь, понимая, что она может читать мои мысли, как Гейб.
Опустив глаза, начинаю теребить край джинсов.
— Я должна была догадаться. Я так сильно хотела этого.
— Ты надеялась, а это не так плохо, как ты думаешь, моя дорогая, — когда я смотрю на нее, в ее глазах только нежность и всепрощение.
— Но я так ошибалась, и из-за этого … — Я даже не могу произнести имя Гейба, или Люка, или Мэтта. А вспомнив безжизненное тело отца, лежащего на земле, горло сковывает спазм и отдает болью в сердце. — О, Боже … — бормочу я в свои руки, — папа.
— Фрэнни, с твоим отцом все в порядке. На самом деле, он ждет тебя дома.
Сердце подпрыгивает, и я поднимаю голову. — Он в порядке?
Сияние Ее улыбки напоминает мне, кто Она.
— Он намного лучше, чем просто в порядке. Он заработал обратно свои крылья.
— Папа? Он снова ангел?
Она кивает.
— Твой ангел-хранитель.
Меня охватывает смесь эмоций, настолько неожиданных и потрясающих, что все, что я могу сделать, это тупо смотреть на стену и концентрироваться на дыхании.
— Я не хочу его, — наконец выдавливаю я, когда чувствую, что уже могу что-нибудь произнести. Не могу повторить с ним тоже, что произошло с Мэттом.
Она посмеивается, и я смотрю в Ее радужное лицо.
— Это не твое решение.
— Я не хочу подвергать его опасности.
— Это решение мы приняли не сразу. Габриэль советовался со мной, и мы решили, что это будет лучшим выбором. Он хорошо подготовлен и знает все подвохи из личного опыта. Вряд ли он будет совершать те же ошибки дважды.
— Габриэль советовался? — с надеждой в голосе спрашиваю я. — Он …?
— Ты увидишь снова своего Габриэля, дитя мое. Скоро.
Я пристально рассматриваю Ее лицо, в поисках ответов.
На ее губах мелькает знающая улыбка.
— Он — Доминион. Трудно разрушить сущность серафима.
— Гейб жив? — шепчу я больше себе, чем Ей.
— В каком-то смысле. — В ее глазах мелькает предостережение, и мне ничего не остается, как отвести взгляд.
— Я не хотела его искушать. Это просто … — Не знаю, как правильно подобрать слова. Я лишь хочу спросить, погубила ли я его, но не могу.