– Не беспокойтесь раньше времени. Правительство покинуло страну лишь временно. Возможно, министры вернутся послезавтра или на следующей неделе. Наши войска оказывают сильнейшее сопротивление. В ближайшее время следует ожидать помощи от французов и англичан. Нельзя падать духом, менейр Альберехт. Могу себе представить, что в последние дни вы слишком многое пережили. Сейчас все в какой-то мере потеряли голову. Все носятся туда-сюда как безумные! Каких только сцен мы не наблюдали здесь, в Гааге! Каких только сцен! Даже рассказать невозможно. Но вы же понимаете, что будет, если все рванутся в Англию? Отъезд министров – разумная предосторожность. Сами Нидерланды – такая маленькая часть огромной Нидерландской империи. Правительство имеет обязанности не только по отношению к этому маленькому кусочку Европы, но и к колониям. Так что отъезд правительства из Гааги, скорее всего временный, – это мера сама собой разумеющаяся. Но это не значит, что мы все можем пренебрегать своими обязанностями, оттого что – возможно, пусть и маловероятно, – нам грозит немецкая оккупация. К чему это привело бы? К хаосу, менейр Альберехт. К хаосу, а ведь именно хаос судебная ветвь власти и обязана предотвращать любой ценой, при любых обстоятельствах. Что будет со страной, если вдобавок к беспорядку военного времени еще и весь криминальный мир поднимет голову? Хаос означает конец всему, здесь вы со мной не можете не согласиться.
– Разумеется, я с вами соглашусь. В случае оккупации всей страны органы правосудия и полиция должны оставаться на посту.
– В противном случае немцы без промедления заполнят вакуум власти, в этом сомнения быть не может.
– Вы полностью правы. Но мы говорим о немного разных вещах. Мой случай несколько иной. Моя фамилия значится в гестаповском списке разыскиваемых. Я могу доказать, что меня немедленно сместят с должности и скорее всего арестуют. Так кому какая польза от того, что я останусь в Нидерландах?
Филлекерс снял пенсне и, держа его за тонкую металлическую перемычку, словно пойманную стеклянную бабочку, провел большим и указательным пальцем другой руки по глазам и вдоль носа.
– Прошу не воспринимать мои слова как критику, – сказал он, чеканя каждое слово, – но для дезертирства – позвольте мне употребить это резкое слово – для дезертирства оправдания быть не может. Зачастую бывает сложно определить, что именно сделал человек, обратился ли он при первой опасности в бегство или своевременно отступил… Решение можете принять только вы сами. Но вы должны осознавать, что в настоящий момент война еще далеко не проиграна. Немцев в нашей стране нет. Та горсточка парашютистов, что спустилась с неба, прячется где-то на земле, окруженная со всех сторон. Мне известно из очень надежных источников, что главнокомандующий вчера в очередной раз отказался даже слышать о капитуляции. Отказался. Потому что это просто-напросто исключено. Так что – поймите меня правильно – разве у нас есть повод позволить вам отправиться за границу? А ведь вопрос стоит именно так, менейр Альберехт. Чем иначе объяснить ваш визит? Я даже не желаю рассматривать ту вероятность, что у вас могла появиться мысль по собственной воле…